Дорогой товарищ король - [10]

- Я, право, не узнаю вас, Сергей Теодорович. Только что вы утверждали, что следует сменить систему. Так чего ж вам боле? К тому же воду мы перекрыли, авария практически устранена... Не будем же мы сами шпаклевать и красить, посягая тем самым на несвойственные нам прерогативы?

- Вы совершенно правы, любезный Александр Ипполитович, и я - не без некоторого, сознаюсь, колебания - охотно последую за вами... Но каков феномен! Вы думаете, это сделано сознательно?

- Ну не крысы же начертали эти знаки... Кстати, чертовски похоже на древнеирландское огамическое письмо... Ох, мнится мне, что последний литр был явно лишним, а как вы полагаете, друг мой?

- Где-то да, но оставлять его на потребу Копченому с Манюней было бы, согласитесь, прямым расточительством.

- Да, пожалуй, мы уже вышли из возраста этаких гусарских жестов. И ради бога, не употребляйте этого ужасного актерского «где-то». Где-то, как-то... Вы бы еще сказали «по большому счету». Кстати, не почтить вниманием этот причудливый флакон было бы не меньшим расточительством...

При этих словах полковник с криком: «До дикалона добрались, волки!» - сорвался с дивана и побежал в ванную.

Одеколона точно не было. Зато не было и никаких слесарей. Профессиональные причиндалы их также исчезли, только сиротливо валялся в углу гаечный ключ - семнадцать на четырнадцать. Отковыренные плитки французского кафеля были сложены аккуратным столбиком, все трубы бесстыдно обнажены, мраморная ванна кощунственно осквернена промасленной ветошью.

Полковник вылетел из квартиры, помчался вниз и долго терзал за грудки дежурного милиционера, но тот клялся кавказским здоровьем мамы, что пройти-то слесаря прошли по предварительному звонку, да и кто Рыло с Гидролизным не знает, э? А вот назад они не возвращались, и ни о каком сне на посту не может идти речь, потому что минут пять назад он докладывал на центральный пульт...

Взбешенный Шмурло вернулся в квартиру, поднял Дерябу и Анжелу Титовну, которые только-только прикорнули, и обвинил мнимую вдову в сговоре и пособничестве. Анжела Титовна плакала хмельными слезами и уверяла, что у нее уже два года никого нет, кроме самих полковника и капитана.

- Да чего ты, полкан, суетишься? - снова удивился Степан Деряба. - У меня в Лобиту из-под носа сам Жозе Матанга ушел, и то ничего...

- Ничего, ничего... Ты так в капитанах и помрешь, а у меня представление скоро! Ты знаешь, сколько на этих оглоедах статей висит? Гидролизный к тому же подписант...

- Кто?

- Да ты, ать-два, не поймешь все равно. Обожди, они, может, где в квартире затаились...

Квартира была большая, в ней бы и рота диверсантов запросто могла бы замаскироваться. Шмурло и Деряба бесшумно, на цыпочках, с пистолетами в руках произвели тщательный осмотр квартиры, причем Деряба в каждую комнату врывался с криком и прыжком, покалечил немало мебели и безделушек. Когда Деряба брал одну из кладовок, оттуда полетело облако моли, доведшее Анжелу Титовну до натуральной истерики. Наконец в рабочем кабинете Виктора Панкратовича на Дерябу кто-то кинулся, но это оказался всего лишь полковник Шмурло, и отделался полковник, на свое счастье, единственно добрым синяком во всю физиономию.

Делать нечего, военные люди вернулись в исходный пункт, то есть в ванную. Ванная тоже была немалая, в ней можно было устраивать разные интересные развлечения.

- Не под ванной же они сидят, - резонно заметил Альберт Шмурло, смазывая черты своего лица противосинячной мазью «Гепарин».

- Это ты, полкан, верно угадал, - сказал Степан Деряба и стал делать шаги то взад, то вперед, то в сторону, словно фотограф в поисках нужного ракурса. - Верно ты, полкан, сказал... Не под ванной... На кой дьявол им под ванной сидеть, когда вот она - широкая дорога!

...Степан Деряба верил в чудеса с детства, прошедшего в деревне Большая Молябуха Верхнеландеховского района. Видывал он и домового, лакавшего молочко из черепка, и даже хотел его погладить, на что домовой строго заметил: «Не балуй, оголец!» Видывал и то, как бабка Семеновна оборачивается черной свиньей (не надо, бывает, бывает еще на местах!). А однажды углядел и вовсе непонятное дело. Степан-восьмиклассник сидел на пригорке у дороги с воображулистой председательской дочкой и пытался лазить куда не надо, а у колодца возьми и остановись легковой автомобиль «Москвич-401», в девичестве «Опель Кадет». Из «Опеля» из «Кадета» вылез представительный мужчина, лысый и в теле. Мужчина прикрепил к колодезному тросу собственное резиновое ведро, набрал воды, а потом отвинтил пробку бензобака и зафуговал все ведро туда. Да второе, да третье! После чего сел и поехал себе, и в двигателе ничего не стреляло, даже дым из выхлопной трубы не шел. Юный Степан бросил свои притязания и задумался так крепко, что подруга обиделась и ушла.

Боевая биография Дерябы тоже изобиловала чудесами, поскольку до сих пор его руки, ноги и голова были на месте вопреки совершенно очевидным обстоятельствам. Так мудрено ли, что именно его наметанный острый глаз сумел обнаружить то, что прежде открылось лишь умудренным философией взорам исчезнувших слесарей?