Дорогой отцов - [38]

— Кто мне даст саперную лопатку? — спросила она просто, как будто вышла на рабочую площадку мартеновской печи.

— Зачем тебе лопатка? Садись в мой окоп, — сказал взводный Солодков.

Ольга сбросила с себя старенькую фуфайку, взяла лопату и принялась за работу.

Ночь была тревожная. Методично, с короткими перерывами, ухала артиллерия, рвались мины, гудели в тихом небе ночные бомбардировщики. Тракторный, оглушаемый взрывами, продолжал выпускать танки и дизельные моторы. Ночью в квартирах рабочих поднимался шум, слышались крики, плач; матери стаскивали с теплых постелей сонных детей и с крохотными узелками уходили в центр города. Всю ночь они шли по автомобильному тракту. Перед их усталыми глазами стояло багровое зарево пожара, а позади слышался треск и грохот войны, это гитлеровцы вели атаки на батальоны курсантов. Батальоны курсантов с боями отошли на новый рубеж, ближе к заводу. Противник занял господствующие высоты, теперь невооруженным глазом он видел тракторный.

Рабочие окопались на северо-западной окраине поселка. Отсюда до завода рукой подать, дальше отступать было некуда. С рассветом все вокруг завыло, загудело, запахло гарью.

Ольга, задыхаясь от волнения, всеми мыслями была среди курсантов. Ее большие глаза горели лихорадочным блеском. «Почему сидим? Почему не атакуем?» Она поискала глазами командира взвода. Солодкова не было видно. Ольга глубже осадила рабочую кепку, затенила высокий лоб. Она нетерпеливо посмотрела на левый фланг своего батальона, там шла оживленная перестрелка, трещали автоматы, стучали пулеметы, взлетали черные султаны минных взрывов. «А у нас тихо. А мы все молчим», — нервничала Ольга. Над ее головой что-то прошумело, и в то же мгновение позади взметнулась земля. Сухой комок глины стукнул Ольгу в плечо. Она поморщилась от боли. Шлепнулась еще мина, теперь несколько правее и ближе. Вскинутая бурая земля, падая, осыпала Ольгу с ног до головы. Она вскочила, отряхнулась и опять спрыгнула в свой окоп.

Справа кто-то дико вскрикнул. Ковалеву пронзил этот крик. Она прислушалась. «Кто-то убит», — подумала Ольга. Она выползла из окопа. Выжженные сорняки, жесткие, как прутья, кололи ей руки, царапали колени. «Могу не успеть», — подумала она. Вскочила и прыгнула в окоп рабочего. Глянула и ахнула от удивления: это был прокатчик, сосед по квартире. Он был тяжело ранен. Ольга смочила водой из фляги носовой платок и обтерла ему лицо. Тепловатая кровь струйками стекала по щеке. Раненый еле слышно спросил:

— Кто это?..

Ковалева, скрывая свое волнение, помедлив, бодро сказала:

— Захарыч, это я… Ольга. Ты потерпи. У тебя голова… но не очень… Не очень, Захарыч… Сейчас перевяжу, и все будет в порядке. А по-темному вынесу. Обязательно вынесу, Захарыч, и отправим домой.

— Спасительница моя… Золотая твоя душа…

— Помолчи, Захарыч. Помолчи.

Ольга в эти минуты не могла видеть, что творилось на огневой линии батальона. Она только слышала, как густеет стрельба, как рвутся мины, как ухает артиллерия. «Полежи малость, Захарыч. Я вынесу тебя». Ольга осмотрела винтовку. Фуфайкой отерла ствол и штык, проверила, есть ли патроны в магазинной коробке. Вдалеке, против ее окопа, мелькнула вражеская фигура. Ольга приникла к насыпи окопа и стала всматриваться в бугорок, за которым залег фашист. Она чуть подвинула винтовку, приложилась горячей щекой к запыленному прикладу, прицелилась и ждала, не покажется ли враг. За полынком что-то завиднелось. Палец, лег на спусковой крючок. Грянул выстрел. Ольга высунулась из окопа, посмотрела на холмик: «Убила или промахнулась?»

Свирепела стрельба; все чаще вскипала земля; все гуще стелился по склонам балки смрад и, стекая в низину, застаивался там, прикрывая нагретый ручей беловато-грязной мутью. Стороны сходились на расстояние штыкового броска. На участке курсантов, продвинувшихся несколько вперед, гитлеровцы пошли в атаку. По окопам передали команду приготовиться.

Рабочие открыли огонь. Ольгу била мелкая дрожь, для нее весь мир сместился в ее окоп. Она резким и коротким жестом смахивает с лица пот и опять щелкает затвором. Она стреляет и досадует, что не каждая ее пуля разит врага.

С правого фланга донеслись крики «ура» — это опять поднялись в контратаку курсанты. Их стало меньше, но их бесстрашный рывок опять смял переднюю фашистскую цепь.

Ольга Ковалева, видя рукопашную, не находила себе места. Ее лихорадило; ей хотелось выметнуться из окопчика и лететь на помощь курсантам. «Сашка! — кричала она Солодкову. — Почему сидим?» — «Потерпи минутку, — отвечал Александр. — От дела не уйдем».

По окопам рабочих батальонов послышалась команда:

— Вперед, товарищи! Вперед!

Ольга выпрыгнула из окопа и широкими мужскими скачками побежала впереди взводного. Рядом с Ковалевой, справа и слева, бежали люди родного завода, братья по труду, друзья по духу и мысли. Ольга чуточку подалась вправо, там она заметила офицера. На него и пошла Ольга.

— Ковалева! — осаживал ее Солодков. — Ковалева, не зарывайся!

Ольга, оглянувшись на рябоватого взводного, бежавшего чуть левее нее, крикнула:

— Саша, не отставай!

— Ольга! Не запались! — кричал взводный. — Поберегись! — вразумлял Солодков. Он бежал за Ольгой и никак не мог опередить ее. Ему хотелось уберечь ее от первого удара матерого гитлеровца.