Дорогой мести - [2]

Однако двое родственников были удивлены не столько его внешностью, сколько — богатством.

Гилберт Таннер был одет скромно, но как настоящий состоятельный джентльмен. В. руках он держал трость, которой владел так, что тростник казался почти настоящим скипетром, а шейный платок, доходящий почти до подбородка, придавал его манерам некое высокомерие.

С ним вместе прибыло шесть огромных сундуков! Вместе с дорожными сумками и мешками, которые тоже входили в багаж, они заполнили весь чердак пансиона от одной стены до другой.

Отец приехал вечером. И они просидели, разговаривая с ним, до полуночи.

— Мэгги, — сказал он тетушке Джона, — высели всех своих жильцов, да как можно поскорее. Верни им плату за этот месяц и выстави вон. И тогда мы немного подновим наш старый дом. Корпус, похоже, еще крепкий, а вот каюты нужно перестроить, да и верхнюю палубу, по-моему, тоже не мешает заменить.

Мэгги сидела, сложив красные натруженные руки на коленях.

— Гилберт, — произнесла она, — что это значит? Ты разбогател, Гилберт?

Брат задумчиво посмотрел на нее, и вид у него был такой, словно он что-то подсчитывает.

— Да, — отозвался наконец, — я богат. Думаю, теперь можно так сказать. Ведь деньги еще не отменили в этом мире. Ты теперь больше не будешь работать, моя дорогая. Ты свое отработала, и за себя, и за моего мальчика.

— Он не был мне в тягость. Он был мне в радость. Он мне хорошо помогал, — проговорила тетушка Мэгги со слезами на глазах.

Гилберт поднял руку, призывая ее к молчанию, и пояснил:

— Я хочу, чтобы вы забыли все эти годы. Я постараюсь дать вам счастье, которое поможет вам о них забыть. Что касается меня, то я этого никогда не забуду. — Затем обратился к Джону: — Ты простишь меня, сынок?

Джонни Таннер зарделся. Ему никогда не приходило в голову, что он вправе требовать что-то у отца. Даже и не снилось, что он может его за что-то осуждать. Поэтому сейчас мальчик покраснел и в отчаянии уставился в пол.

Однако уже на следующий день он увидел свет небес. Отец повез его в центр города и одел с головы до ног в лучшую одежду.

— Сойдет и это, пока портной над тобой как следует не потрудится, — заметил Гилберт Таннер. — А теперь расскажи, что тебя больше всего интересует.

— Индейцы, — выпалил сын и покраснел.

Отец бросил на него косой взгляд, неожиданно ставший холодным, пристальным и критичным. Потом спросил:

— Ты имеешь в виду краснокожих, верно?

— Да, — подтвердил Джон.

— Ты хочешь снимать скальпы, я полагаю, и иметь табун пони?

Джон посмотрел на него с сожалением. Доверие мальчика можно завоевать, но не насильно.

— У меня самого были такие же мечты, — сообщил отец.

— Знаешь, — признался Джон, — я тоже немножко об этом подумываю.

— Самый лучший способ скоротать зимний вечерок, — поддержал его Гилберт Таннер. — Полагаю, у тебя есть ружье, мой мальчик?

— О нет! Конечно же нет.

— Никогда не пробовал стрелять?

— Стрелял, и довольно много. Тетушка Мэгги давала мне время от времени деньги на день рождения, на Рождество и так далее. Я ходил в городской тир и стрелял по мишеням.

— Тебе нравится стрелять?

— Больше всего на свете.

— У тебя будет ружье, и не одно, — заявил отец. — И лошади тоже. Положись на меня! Ружье, пистолеты и все, что ты захочешь. Составь список. Теперь у тебя будет новая жизнь, Джонни.

И эта жизнь началась в тот же день. Они вернулись домой с парой мелкокалиберных ружей и парой легких пистолетов.

— Это для начала, — заметил Гилберт Таннер. — Потом получишь кое-что получше.

Получше? Когда мальчик смотрел на блестящий металл оружия, лежащего на его кровати, то чувствовал себя словно в раю. Он гладил ружья и пистолеты и просто был в них влюблен. А Гилберт Таннер наблюдал за ним с грустной улыбкой.

В тот же вечер после ужина тетушка Мэгги сразу же отправилась спать из-за головной боли. Все происходящее слишком ее взволновало. Днем она то принималась плакать, то смеялась или хихикала, ее била дрожь.

Джон сидел на краешке стула и наблюдал за отцом, расположившимся в противоположном углу гостиной. Гилберт Таннер держал спину очень прямо, словно кавалерист, но не из-за нервного возбуждения, а по привычке, как человек, привыкший командовать другими людьми. Джону было непросто смотреть в его умные серо-зеленые глаза, но, время от времени улыбаясь, он это выдерживал. Ему хотелось найти слова, чтобы выразить свою благодарность за поток подарков, которых, по его мнению, было достаточно, чтобы осчастливить его на всю жизнь. Но слова не шли на ум. В горле стоял ком.

— Тебе что больше понравилось, ружья или пистолеты? — спросил отец.

— Пистолеты, — не задумываясь ответил мальчик.

Отец слегка приподнял бровь.

— Наверное, я не прав, — покаянно пробормотал мальчик.

— Ну, — откликнулся Гилберт Таннер, — пистолеты — вещь очень неплохая. Особенно если ты собираешься брать на абордаж пиратское судно или останавливать богачей ночью на большой дороге. Конечно, для этого пистолеты сгодятся. — Тень веселой улыбки скользнула по его лицу, и он добавил: — В противном случае, думаю, ружье гораздо полезнее.

— Я об этом не задумывался, — признался Джон. — Но знаешь, если придется сражаться с индейцами, то пара пистолетов…