Дорогой героя - [13]

— Не шути, Игнат, — после небольшой паузы, с трудом сдерживая себя, сказал Бридько, — не шути. Разговор у нас серьезный.

Он подошел почти вплотную к Жукову и, старательно протирая очки носовым платком, заговорил:

— Мне кажется, тебе должно быть ужасно неловко, когда к нам приезжают горняки с других шахт и идут за опытом не на любой участок, а чаще всего на мой.

— Ну и радуйся, чудак человек! — не выдержав, съязвил Жуков.

Бридько ответил не сразу. «Какой-то странный, раздражительный сегодня Игнат. Интересно, что его так раздражает?» — думал он.

— Я заговорил об этом потому, что совесть замучила. Приезжаю на какую-нибудь шахту, рассказываю о делах участка, а у меня спрашивают: сколько у вас участков на шахте? Столько-то, отвечаю. И все по цикличному графику работают? Нет, говорю, по графику работают пока не все. Некоторые все еще раскачиваются. И, веришь, после этого в зале наступает такая жуткая тишина, что готов провалиться сквозь землю.

— Не на всех наших участках, к сожалению, удается применить твой график, — сказал Жуков. — И учти…

— А при чем тут мой график? — перебил его Бридько. — Каждый участок должен иметь свой, соответствующий условиям его лавы.

Жуков махнул рукой, как бы не желая слушать его, и опять раздраженно заговорил:

— Ты же знаешь, что я из кожи лезу, добиваюсь ритмичности на других участках, но, к сожалению… — Он развел руками.

— Но, к сожалению, мешают дни повышенной добычи, — отрубил Бридько.

Лицо Жукова стало жестким и обиженно-недружелюбным.

— Опять ты упрекаешь меня этими днями? — Он резко отодвинул стул и энергичным шагом прошелся по комнате. — Тебе же хорошо известно, что не я выдумал эти дни, будь они трижды неладны!

— Это не оправдание. Сегодня лишний эшелон угля наскребли, а завтра столько же, а то и больше недодали, — непримиримо вставил Бридько.

Жуков посмотрел на него и вдруг добродушно рассмеялся.

— Да неужели ты думаешь, что я за дни повышенной добычи стою? Лютее меня для них врага не сыщешь. Но что поделаешь? — Он сел и теперь, казалось, рассуждал сам с собою. — Что поделаешь, если новое принимают не сразу, а потребность в угле сейчас сам знаешь какая…

Бридько ушел, твердо решив, что он может и обязан по-настоящему помочь Жукову.

Иван Иванович всегда охотно делился своим опытом. К нему на участок часто приезжали горняки с других шахт, но далеко не все начальники участков родной шахты побывали у него в лаве. Что это, молчаливый протест?

Правда, на деловых совещаниях у Жукова, на общих собраниях Бридько порой очень резко критиковал своих коллег за нерадивость, бесхозяйственность, нежелание работать культурно. Возможно, это и посеяло молчаливую неприязнь к нему?

Как-то, на третий или на четвертый день после разговора с начальниками шахты, горный мастер сказал Бридько, что приходил Тихон Кручин, начальник третьего участка.

— Кручин?.. Зачем это он?.. — удивился Иван Иванович.

Мастер неопределенно повел плечами и добавил:

— И в лаву лазил, а ушел — никому слова не сказал.

Бридько знал, что в эти дни Жуков вызывал к себе начальников участков поодиночке и о чем-то беседовал с ними. О чем шел у них разговор, никому не было известно, но секретарша начальника сказала ему, что выходят начальники из кабинета Жукова как из парной — «румяные и пот с них градом…» Возможно, после этого и посетил участок Бридько Кручин? Во всяком случае, так просто Тихон Кручин не пришел бы, тем более что его участок находился в противоположном конце шахтных выработок, километра за два с лишним.

Участок Кручина работал неплохо — из месяца в месяц выполнял план и даже имел свыше сотни тонн угля сверх задания. Его-то меньше всего и ожидал у себя на участке Бридько. К тому же Кручин был человек твердого характера, неуступчивый и самолюбивый.

На другой день, придя на работу, Бридько увидел Кручина. Тот сначала немного смутился, но Иван Иванович сделал вид, будто ничего не заметил, спросил:

— С чем хорошим пожаловал, Тихон Григорьевич?

Гость смущенно улыбнулся:

— Не с чем, а зачем — так вернее будет.

Когда они обошли весь участок, Бридько ждал, что гость станет задавать вопросы, подробно обо всем расспрашивать, но, к его удивлению, тот не обмолвился ни словом.

Только когда вышли из шахты, помылись в бане, Кручин сказал:

— Пойдем-ка, Иван Иванович, в скверик, потолкуем.

Сели на скамью.

— Признаюсь тебе, Иван Иванович, чистосердечно: по сегодняшний день не верил, что у тебя на участке порядок лучше, чем у меня. А теперь вижу — ошибся. Порядок у тебя на участке завидный. Ничего не скажешь. А главное, коллектив ты сумел сдружить во как! — и он твердо сжал кулак.

Расстались они друзьями.

А на другой день Бридько побывал у соседа, и они вместе с Кручиным принялись составлять график цикличности, учитывая все особенности третьего участка.

В эти дни Жуков, встретившись с Бридько, спросил:

— Слышал, Кручин был у тебя. Ну, а другие начальники бывают у тебя на участке?

Иван Иванович заметил в его глазах лукавую улыбку и окончательно понял, по какому делу Жуков вызывал к себе начальников участков и почему они такие «румяные» выходили из его кабинета.

— Приходят. Сегодня с четвертого был, — ответил Бридько.