Дорогой, это смерть! - [37]

– Да. После этого Джордж заглянул ко мне и сказал, что он будет какое-то время занят. Вот откуда я об этом и узнала. Джордж сказал, что ему придется вести какие-то переговоры от имени Торелли. Столько денег, Шелл...

Переговоры... Ну конечно же, Торелли торговался с Ив, сбивал цену. До нуля. Знаю я эти переговоры, для ведения которых такой головорез, как Джордж, прямо незаменим. А эта отважная наивная малышка Ив хладнокровно предложила Торелли: пять миллионов – и товар ваш. И все равно в этой истории мне не все было ясно.

– Глория, полчаса назад у Торелли еще не было этого товара?

– Нет, но он...

– Да, понятно, он обдумывал, как бы его получить. Так говоришь, туда пошел Джордж? Прямо к ней в коттедж?

– Да.

Я встал.

– Глория, где она живет? Боюсь, ее уже нет в живых. Глория! Где этот шестой коттедж? Быстро говори! Глаза у Глории сделались круглыми.

– Напротив, – не мешкая, ответила она. – Виден с нашего порога.

Глория показала, как мне туда пройти. Я бросился со всех ног, предпочитая напрямик, а не по подъездной дороге, которая здорово петляла. Пробегая мимо “кадиллака”, я махнул рукой Марии, чтобы она ехала за мной. Не знаю, поняла она меня или нет – я, не оглядываясь, рванул прямо по газону, откуда до коттеджа было ярдов сто.

И тут случилось то самое, чего я так боялся. Нет, я не увидел ничего особенного, а всего лишь мужчину, который вышел из двери коттеджа номер шесть и скорым шагом направился к длинному черному “линкольну”, припаркованному поблизости. Сев в него, он мгновенно рванул с места и машина быстро замелькала среди зелени.

Я не замедлил бега, хотя и знал, что уже слишком поздно.

Глава 15

Я еще не пробежал и половины расстояния, а легкие уже отказывали. Я весь вспотел, потому что был очень возбужден и боялся за Ив.

Ив Уилсон я наверняка застану мертвой – одному Богу известно, что может сделать с ней человек Торелли. Уже, вероятно, сделал.

Последние несколько футов я одолел галопом, с разбегу вскочил на маленькое крылечко и толкнулся всем телом в дверь. Она распахнулась, я с трудом удержался на ногах. Комната была почти точной копией гостиной Глории. В ней никого не было. Сразу я ничего не заметил, но когда огляделся внимательней, увидел в открытую дверь напротив меня танцующие тени, которые как-то странно то поднимались, то исчезали. Я бросился в ту комнату и чуть было не упал в огонь.

Меня лишь чудом не вывернуло. Мне хотелось закрыть глаза, отвернуться, уйти – все, что угодно, только бы не видеть этого. На кровати лежала Ив, которая, как я интуитивно чувствовал, была мертва. Увидев пламя, я в первую секунду подумал, что подожгли коттедж, но вскоре сообразил, что не коттедж горит, а человеческая плоть. Запах был столь удушающим, что у меня запершило в горле. Я почувствовал во рту вкус жареного мяса.

Пламя поднималось из большого ведра в изножье одной из двух кроватей прямо передо мной, оно все еще жадно тянулось вверх, желая достать почерневшие связанные лодыжки. Закинутые за голову руки Ив Уилсон были привязаны к спинке кровати, ноги лежали на противоположной, свешиваясь над ведром с горящим огнем.

Все это я увидел сразу же, как только ворвался в комнату: изуродованное веревками прекрасное тело Ив, следы ожогов на белой коже, всклокоченные апельсиновые волосы, кляп глубоко в ее рту. Я с поразительной ясностью запечатлел в мозгу каждую деталь этого ужасного зрелища, а по моему телу тем временем ползли мурашки и к горлу подступал тошнотворный ком. Я видел, что кляп изуродовал ее рот, видел на ее щеках яркие пятна помады, лиловые следы на ее запястьях от напрасных усилий разорвать грубые веревочные путы.

Я размахнулся и отфутболил ведро к дальней стенке. Это был бессмысленный поступок, всего лишь взрыв эмоции, но я не мог вынести зрелище огня, пожирающего плоть, пускай даже мертвую, пускай даже бесчувственную. И тогда она пошевелилась! До меня не сразу дошло, а когда дошло, я сломя голову ринулся к ней. Она снова шевельнулась – слегка повела головой вверх. Должно быть, ее мучитель не очень глубоко засунул кляп – я видел, как он шевельнулся. Ив силилась что-то сказать!

Я вытащил из ее рта комок материи и увидел, что она медленно открывает глаза. При этом я почувствовал то же самое, как если бы у мумии вздрогнули и зашевелились веки. Я видел, как затрепетали длинные загнутые ресницы Ив и поползли вверх веки. На меня смотрели ее глаза, в синих глубинах которых затаились вселенские ужас и боль. Потом шевельнулись ее губы, послышались какие-то звуки, не слова, а именно нечленораздельные звуки: стоны, сдавленные хрипы, страшные, жалобные, леденящие душу. Они впились в меня как острые ножи. Я не мог шевельнуться, не мог оторвать взгляда от этого искаженного мукой лица, а ее дрожащие изуродованные губы силились что-то произнести. Теперь вся комната наполнилась этими страшными нечеловеческими звуками.

Но вдруг я различил слова, искаженные почти до неузнаваемости, похожие на тихие вопли:

– Скажи ему.., он звонил Торелли.., знает... Мне хотелось успокоить ее, прикоснуться к ней, чтобы исчез кошмар в ее глазах.

– Помолчи, милая, – сказал я. – Успокойся, моя хорошая. Не нужно ничего говорить. Я вызову доктора.