Дорогой длинною - [376]

– Лазарь! Дорогой мой! Скажи, эта дура вправду в море вышла? Одна?

Может, померещилось тебе?

– Какое "померещилось"?! - завопил Лазарь, хватаясь за голову. - Уплыла, проклятая, сказала - снасть у неё там на макрель стоит, проверить, мол, надо. И на что ей та макрель, святой Спиридион?!

– Ты что же, холера одноглазая, досмотреть не мог?!

– Да что я с ней сделаю? Вот сам бы и смотрел, вместо того чтоб по рынку шляться, вор лошадный!

– Кончайте! - хмуро оборвал их мрачный растрёпанный Белаш, у которого в море утром, не сказав ему ни слова, вышли два сына. - Зараз обоим наваляю.

Илья, выматерившись от бессилия, запрыгал по уступам на верх утёса, всмотрелся в сизую мглу, сгустившуюся над морем. Он не был рыбаком, но даже ему было понятно, что лучше бы лодкам проболтаться несколько дней в открытом море, чем пытаться, на свою погибель, пристать к берегу сквозь такой прибой. Волны, казалось, взмётывались до небес, ревущими валами падали вниз, пена хлестала по лицам собравшихся на скалах людей. Небо грохотало и сверкало, сполохи молний, как днём, озаряли бухту. Рядом сопел в плечо Митька.

– Чяво, у тебя глаза помоложе… Посмотри - не видать?

Митька молча покачал головой. С берега сквозь рев ветра послышались отчаянные женские рыдания. Свесившись с утёса, Илья увидел, как Фроська, невестка Белаша, вырвалась из рук свекрови, кинулась к морю, влетела по пояс в воду и застыла там, прижав руки к груди. Ветер сорвал с её головы расшитый платок, унёс его на скалы, дождь вымочил и растрепал волосы.

Несколько раз волны с головой накрывали шатающуюся фигурку Фроськи, валили её с ног, но она поднималась и, не оборачиваясь на призывы с берега, продолжала всматриваться в чёрное море. И спустя полчаса хрипло, прерывисто закричала:

– Плывут! Плывут! Плыву-у-ут!!!

Илья кубарем скатился с утёса, вместе со всеми побежал к полосе прибоя.

Сначала он не видел ничего, но после нескольких минут напряжённого всматривания с трудом разглядел несколько чуть заметных чёрточек на горизонте.

– Господи… - простонала стоящая рядом молдаванка Янка. - Господи…

Илья даже представить себе не мог, что лёгкие шаланды пройдут, не перевернувшись, сквозь это кипящее месиво. Но он же не рыбак… может, он не знает, не понимает чего-то? Илья с надеждой оглянулся на стоящих рядом людей, но все лица были хмурыми и замкнутыми.

– Белаш… - сдавленно спросил он стоящего рядом контрабандиста. - Что делать-то?

– Молитву знаешь какую? - отрывисто, не отводя глаз от моря, спросил тот. - Вот и вспоминай…

Лодки подходили всё ближе. Когда все четыре перевернуло огромной волной в нескольких саженях от берега, над берегом поднялся многоголосый женский вой. Мужчины, крепко держась за руки, цепью пошли в море, и Илья сам не понял, как оказался между Лазарем и коренастым, похожим на медвежонка, молодым болгарином Мирчей. Волны тут же повалили их, потащили в глубину, но соседи помогли подняться, и цепочка людей шаг за шагом продвигалась сквозь бушующую воду к перевёрнутым шаландам.

Первым на берег выбрался, шатаясь, плюясь и отхаркиваясь, Белаш, волоча на себе сына. Сбросив его на песок, сквозь зубы предупредил: "Отдеру как сидоровых коз!" и снова бросился к морю. За ним выкарабкался на четвереньках Илья, за шиворот волоча другого его сына - мужа Фроськи. Три раза волны отбрасывали их назад, на четвёртый подоспели Ион и Мирча, которых тут же тоже смыло в море, и всю команду выловили женщины, цеплявшиеся, чтобы не унесло, за перевёрнутую шаланду. Худой и чёрный грек Спиро чуть не утонул в сажени от берега: его с головой накрыло волной.

Спиро нахлебался воды, заорал, но рядом с ним вынырнул фыркающий, дико вращающий глазами Янкель, схватил грека за ремень и энергично погрёб с ним к берегу. Волна подхватила их, взметнула на гребень, над морем разнеслись два истошных вопля: "Вэйзмир!" и "Кирие Спиридион!", и полумёртвые от страха и проглоченной воды Янкель и Спиро вылетели на гальку, где их подхватило десяток рук. Из моря появлялись кашляющие, захлёбывающиеся солёной, перемешанной с песком и водорослями водой, едва живые люди. Их хватали, тащили на берег, откачивали, растирали, радовались - живы… Понемногу выяснилось, что никто не утонул, что пропали, слава богу, только шаланды и снасти, и те, кто не был занят спасательными работами, опустились на колени прямо под ветром и дождём, благодаря Аллаха, Христа, Магомета, Богоматерь, святого Николая, святого Спиридиона и всех прочих святых, попавшихся на язык. Кое-кто уже потянулся с берега в посёлок, когда Илья заорал на весь берег:

– Розки нет!!!

Толпа всколыхнулась единым вздохом. Те, кто уже вышел на дорогу, опрометью кинулись обратно. Сотня глаз тревожно всмотрелась в свинцовую муть. Илья, головокружительно выматерившись, бросился к морю, но медвежьи лапы Белаша удержали его:

– Одурел, брат? Ещё не хватало и тебя хоронить!

"Хоронить"?! Застонав сквозь зубы, Илья остановился, не замечая, что стоит по пояс в воде. Волны хлестали в лицо, сбивали с ног. Роза… Роза… Где эта проклятая цыганка, все ведь приплыли уже… Всегда у неё всё не как у людей… Стой вот теперь и жди… хотя и ждать, конечно, уже нечего. Разве справится с этим бушующим киселём баба, когда мужики еле выгребли, у Спиро даже кровь пошла из-под ногтей от вёсел… Глядя в бурлящее море, Илья в который раз за вечер вспоминал хоть какую-нибудь молитву, но в голове было пусто.