Дoрoгoй дaльнeю - [6]

Затем вытащил кожаный бумажник, извлек из него тысячную купюру и подложил Лоле под бретельку платья.

— Что для вас исполнить? — спросила Лола, перепрятав бумажку.

— Ну, эту, вашу коронку, — попросил толстогубый. — Вот такая вот, зараза, уступила б ты два раза, девочка моей мечты… Конечно, извините за вольную интерпретацию.

Казалось бы, конец брачного поединка, полная и окончательная победа новорусского, но тут Лола сама обратилась к Ходоркову.

— А ты, Ванечка, — спросила она. — Что пожелаешь услышать?

Ивана прямо подбросило. Конечно, обрадовался, что Лола с ним по-прежнему запросто, а этого барбоса на дистанции держит, на «вы» обращается. Он полез в карман джинсов проверить, что у него осталось. Мятые червонцы, стольник… даже пятьсот рублей не наберется.

— Не надо, Ваня, — скромно сказала Лола. — Я тебе так спою. И знаю что.

Вышла на эстраду. Запиликала скрипка. Рассыпалось в аккордах гитара. Громко зазвучало пианино. Сначала красавица Лола, отплатив барбосу, спела «про заразу». Потом пошепталась с музыкантами. И раздалась мелодия, которую Иван, конечно, знал, слышал не раз и млел от нее. Можно и так сказать, что его любимая. И как Лола угадала? Факт, она пела, обращаясь только к нему. Она улыбалась беспомощной улыбкой женщины, нуждающейся в защите. И он готов был ее защищать. Он ли не мужчина, не казак лихой, орел степной. Все лица вокруг растворились, улетучились, и кроме него с цыганкой Лолой уже никого будто и нет на белом свете. Расплылись и пропали признаки современной цивилизации, только степь кругом, по которой они едут на тройке с бубенцами, а вдали мелькают какие-то огоньки, и непонятная тоска разрывает душу. У Ивана тоже гитара в руках, а как же иначе, и он бренчит на ней, подыгрывая своей зазнобе. А дорога длинная, ночь лунная, и уже совсем непонятно, куда они едут, на что надеются, зачем живут…

Он бешено зааплодировал и, забывшись, где находится, громко свистнул. Лола раскланялась; она и сама сомлела от песни и была такая желанная, необыкновенная. Иван во все глаза смотрел на нее. Хотелось любить ее, оберегать, пушинки сдувать. И в то же время, боковым зрением, заметил, что его соперник тоже рьяно аплодирует.

— Зазря ладони отбиваешь, — не стерпел, бросил он.

— Простите, а кто из нас музыку заказывал?.. — с издевательской вежливостью спросил тот.

Лучше б матюгнулся в ответ.

— Ах ты, бля болотная! — рявкнул Иван. — Нехристь новорусская!

— Ну ты, хлебороб! — взвизгнул соперник. — Не зарывайся! А то я тебя сейчас начну учить вежливости.

— Это ты-то? Меня?!

Лола с эстрады тревожно глянула на мужчин и запела следующую песню. Бодрую такую, жизнерадостную. Но Иван уже не прислушивался. Это было неважно. Он выяснял отношения с соперником.

И вот чего Иван не запомнил, так это — кто первым предложил выйти из зала на разборки. То ли он сам такую инициативу подал, то ли барбос. Однако перед тем, как выйти, усугубляя ссору, в наглую отщипнул от кисти чужую виноградину и кинул ее в рот. Его противник молча и презрительно ожидал, пока он прожует. А когда они шли по проходу, с другого столика привстали два жлоба.

— Алекс, помочь?

— Сам справлюсь, — небрежно ответил противник и смерил Ивана презрительным взглядом. Вообще-то он тоже был здоровый мужик и в росте не уступал. А уж плечи были круглые и крутые, как окорока у той свиньи, что Ходорков зарезал.

Подталкивая друг дружку, вывалились наружу. На улице уже совсем стемнело, но празднично горели фонари, разноцветными огнями мелькала реклама. На бетонном парапете появились девушки. Одна, совсем молоденькая, встала на пути бойцов и деловито спросила: «Мальчики, развлечься не желаете?» Мужчины, ни на миг не отвлекаясь, отстранили ее и прошли дальше, на самый край, где никого не было.

Соперник встал в стойку и издал японский боевой клич. Ой, напугал! Подумаешь, самурай. Иван усмехнулся, и в качестве контрприема применил шалость, которую с успехом применял еще в детских разборках. Он вскинул голову и крикнул, вроде бы обращаясь к тому, кто был за спиной этого фраера: «Федя, не надо!» Японский боец на какую-то долю секунду отвлекся, крутнул головой. Иван громко выдохнул: «И-эхх!» — и с этим вздохом-вскриком искренне ему врезал в челюсть прямой правой. Соискатель цыганки Лолы свалился с парапета, шевельнулся и — успокоился.

4. По пути на Голгофу

«Тойота» в России. На заводе японского концерна «Тойота» близ Петербурга сошел с конвейера первый автомобиль. Как заявил заместитель президента компании Акацуки Таванабэ, закрепиться на российском рынке мечтают все крупнейшие мировые компании. Наш корреспондент поинтересовался, сможет ли завод насытить рынок российских потребителей.

— Проблем нет, — любезно ответил господин Таванабэ. — Мы в кратчайшие сроки сможем поднять выпуск автомобилей до миллиона штук в год.

А на сомнение корреспондента, не скажется ли увеличение объемов производства на ухудшении качества продукции, господин Таванабэ с вежливой улыбкой ответил:

— Это как гениальность и злодейство. Для нас две эти вещи не совпадают по техусловиям.

Очевидно, г-н Таванабэ перед поездкой в Россию читал Пушкина, однако трудности обратного перевода не позволили ему точно выразить свою мысль. Остается только удивляться, с каким тщанием готовились японцы к внедрению в наши ареалы. Добавим к сказанному, что цена японского автомобиля, сделанного руками наших рабочих, составит порядка 40 000 долларов США.