Дoрoгoй дaльнeю - [19]

— Нет, Леня еще не приходил, — ответила на вопрос. — Он поздно приходит.

— Ну, извините.

В сельсовете — ладном одноэтажном доме, огороженном зеленым штакетником — Замаева тоже не было. Иван на всякий случай подергал дверь кабинета — заперта. В коридор вышел Лев Андреич, глава администрации, и пригласил к себе:

— А, Иван Михалыч! Заходи, я как раз чаю наладил.

Не хотелось Ивану пить чаю, но не отказался от приглашения. Польстило, что привечают. Стало быть, пока действует характеристика первого, положительного, толка.

Лев Андреич был приветлив и улыбался. На его столе — новенький компьютер. Над столом портрет президента, а на противоположной стене какая-то картина религиозного содержания. Раньше Лев Андреич был всем известен, как атеист номер один. Попов люто не признавал, называл их опием для народа. И верующих гонял только так, с остервенением. Мать-покойница, царствие ей небесное, натерпелась. А сейчас, когда веру объявили нужным праведным делом, Лев Андреич в первых рядах среди верующих. В церковь, возведенную в райцентре, ездит. Раньше из общества «Знание» лекторов заказывал, которые атеизму просвещали, а нынче со священником дружбу наладил. Один раз тот на собственной тачке к нему в гости приезжал. Иван сам видел, как во дворе у Горячева батюшка сдувал пылинки со своей «Мазды» полой рясы. Те лекции, которые читали раньше, были в деревне с обязательным посещением. Как бы теперь обязательное посещение не ввели и для церковных проповедей.

— Ну, садись, Иван Михалыч, — наливая в кружки чай, сказал глава. — Рад случаю поздравить тебя!

— С чем? — настороженно спросил Иван.

— Ну как же, как же. Ты победитель уборочной страды. Номинант «Дон-1500». Я потом еще официально тебя поздравлю, на нашем сельском празднике в клубе, — Лев Андреич вытянул руку и ткнул пальцем в клавишу. — Я сейчас новую технику осваиваю. Доклад на ней выстукиваю.

Иван хлебнул чая и спросил:

— А вам не зазорно этой штуковиной пользоваться? Вы ведь теперь верующий.

— А кому, как не богу было угодно, чтобы люди эту штуковину выдумали, — легко отпарировал Лев Андреич. — Все с его, божьего позволения.

— Вы тем же богом мою мать попрекали, — не сдержался, напомнил Иван.

— Так я покаялся, — сказал Лев Андреич. С улыбкой сказал, легко, сразу видно, что не злопамятный: не помнит зла, которое причиняет другим. — То было мое великое заблуждение, которое мне навязали. Вообще, если припомнить, в жуткие времена мы жили. Нами крутили, как хотели. Сейчас мы живем в свободном обществе, во что хотим, в то и верим. Инициативу проявляем, увлечены, заинтересованы. И это дает свои плоды. Смотри, как экономика в гору пошла. Наступила пора устойчивости и стабилизации, а там и до процветания рукой подать… Я это красной нитью в своем докладе проведу.

— Да уж, — поддакнул Иван. — Развитой социализм мы пережили, бандитский капитализм тоже и процветание, дай бог, переживем.

Улыбка стерлась с лица Льва Андреича, брови сдвинулись в недоумении. Он погрозил Ивану пальцем и сказал, переходя на вы:

— Нахожу ваше высказывание неуместным.

— Да чем же оно вас так зацепило, Лев Андреич?

— Я давно слышал, что вы много лишнего болтаете. Но полагал, что теперь, вышедши в номинанты, стали благоразумнее в своих высказываниях. Однако теперь вижу, что вас по-прежнему не в ту степь тянет. Каким-то атаманом всем грозите. Уж не Стенькой ли Разиным? — Он перевел взгляд на свитер. — Одного разбойника на грудь нацепил, а другим пугаешь?

— Да вас рази запугаешь, — уважительно сказал Иван.

— Манифесты пишете? — продолжал наступать Лев Андреич. — И куда это вы с ним намерены обратиться? К районным властям?

Иван тоскливо подумал: «И про манифест уже донесли».

— Да уж что там к районным… Поднимайте выше!

— В область?

— В Государственную Думу, — ляпнул Иван.

В их разговоре наступила длительная пауза. Льву Андреевичу, похоже, стало плохо — судя по побледневшему лицу и моргающим глазам. Чем бы кончилось — неизвестно, но тут дверь кабинета приоткрылась, и заглянул участковый.

— А, ты здесь? — сказал он Ивану. — Зайди в мой кабинет.

В кабинете Ленчик по-хозяйски повесил на плечики китель. Иван ждал, боялся торопить.

— Я по поводу твоего заявления.

— Тю. Я уже забыл, — Иван вспомнил заявление, которое написал месяца два назад. По правде сказать, он и в самом деле забыл про кражу «Москвича». — Ну и че, нашли мою лайбу?

— Нашли.

— И где?

— В леску, с дальней стороны свалки. Правда, от него одна рама осталась.

— И на том спасибо, — усмехнулся Иван. — А кто угнал-то?

— А сам не догадываешься? — Ленчик насмешливо посмотрел на него.

— Без понятия.

— Ну, прикинь. Никто ничего не видел, не слышал. Так не бывает. Я сразу предположил, что кто-то из твоих же. Ну ты, естественно, отпадаешь. Остается единственная кандидатура.

— Ванька? — выдохнул Иван.

— Да. Я его вызывал на рандеву. И в два счета расколол. Разумеется, он не один действовал, а с сообщниками. И вот тут погорячее. Его дружкам-то уже по четырнадцать. Вполне подросли до того возраста, когда в колонию можно отправлять. «Бизнесмены», черт их подери! Медные провода, алюминивые фляги — все, что плохо лежит, тащут.