Дорогой Чандана - [6]

— Баджу! Куда ты? — в ужасе крикнул Джемс. — Я не буду стрелять в тебя. Вернись! Баджу!

Но полицейского и след простыл. Некоторое время слышался шорох папоротников и треск сучьев под ногами беглеца, потом и эти звуки затихли вдали.

— Убежал-таки! — сказал громко Джемс и мрачно посмотрел на развалины храма. Идти дальше или переночевать на площадке перед храмом? Джемс сделал несколько шагов к развалинам и увидал на изъеденных временем, поросших мхом плитах свернувшихся клубком змей. Змеи подняли головы и зашипели, шевеля длинными раздвоенными языками. Джемс вздрогнул и зашагал в дебри.

До утра пропутался он в джунглях и только с первыми лучами солнца случайно вышел на шоссе, недалеко от деревни. Джемс побоялся возвращаться в бунгало и отправился к Кенту.

Пыльный, потный, в изорванной одежде, добрался Джемс до Кента. Подойдя к бунгало, коллектор заметил, что и здесь творится что-то неладное.

Площадка перед домом была огорожена колючей проволокой, у веранды стоял пулемет, а рядом с ним два полисмена. Они пропустили Джемса на веранду только после того, как показал он свои бумаги. Джемс собирался пройти в кабинет начальника, когда сам Кент показался в дверях.

Высокий, рыжеватый, бритый, с длинным бледно-серым лицом, он имел очень болезненный вид. На его щеках выступали ярко-красные пятна. Ввалившиеся глаза сверкали сухим блеском. Он сжимал челюсти, чтобы не стучать зубами. У него был приступ малярии. Не пропуская Джемса в комнату, Кент жестом пригласил его сесть. Каждым своим движением он старался показать свое превосходство над туземцем Джемсом.

Старший коллектор был в отвратительном настроении и решил на Джемсе сорвать злость. Расхаживая по веранде, Кент начал отчитывать Джемса за то, что тот распустил «вверенное ему население», не сумел пресечь беспорядков в самом начале и самовольно оставил свой пост в такую важную минуту.

— Это дезертирство! — глухим голосом сказал Кент и три раза щелкнул зубами. Лицо его стало землистого цвета.

— Но ведь я не имел в своем распоряжении вооруженной силы, — оправдывался Джемс. — Последний полицейский убежал вчера. А райоты хотели сжечь меня живьем.

— С чего это началось? — слабым голосом спросил Кент.

— Они отказались платить налоги…

— Глупости! Если они не могут жить, они умирают. Если они могут жить кое-как, они довольствуются этим. И если они бунтуют, значит, есть зачинщики, агитаторы. Надо было найти и арестовать их.

Эта длинная речь утомила Кента. Он прикрыл глаза. Потом забормотал:

— Слезоточивые газы отличная вещь… Кобры захватили оружие, чтобы избегнуть слезотечения… Но мы раздавим этих мерзавцев…

Он бредил.

Джемс с недоумением смотрел на него и молчал. Откуда-то с рисовых полей донеслись крики — шум, смех и песни. Эти звуки, очевидно, дошли до сознания Кента. По его лицу пробежала судорога. Опущенные руки приподнялись. С трудом открыв глаза, он посмотрел на поле.

— Опять… — сказал он и показал рукой вдаль. — Смотрите. Соль несут. Разграбили соляные склады…

— И у вас не совсем благополучно? — спросил Джемс.

Эти слова словно ужалили Кента. Вся его сонливость исчезла.

— У меня? — крикнул он. — Не у меня одного. Вся Индия в огне восстания! Не повинуются, не платят налога, грабят соляные склады и копи. Телефонные провода порваны. Телеграф не действует. Но я надеюсь, что мне удастся восстановить порядок. Я не мог прислать вам помощи, потому что пока сам нуждаюсь в ней. В нескольких милях отсюда на шоссе появился большой отряд повстанцев. Я не оставлю своего поста! — И Кент уничтожающе посмотрел на Джемса. — Но я считаю необходимым сегодня же отправить мою семью в Калькутту. Кроме того, я должен донести губернатору о положении дел и попросить у него помощи. Извольте отправляться с моими дамами и передать губернатору мой рапорт.

— Может быть, мистер Кент, вы будете так любезны отправить с вашим автомобилем и мою жену?

— Хорошо, — сухо ответил Кент и вышел.

Через несколько минут огромный автомобиль Кента двинулся в путь. Места в середине занимали его жена, теща и двое детей, позади них, задыхаясь от пыли, тесноты и обиды, сидела среди чемоданов мистрис Джемс вместе с гувернанткой и горничной. А Джемсу пришлось поместиться рядом с шофером.

По обе стороны дороги тянулись бесконечные рисовые, маисовые и конопляные поля. Кое-где встречались заросли бамбука и рощи манговых деревьев. Далеко на горизонте вставали синие изломы гор. Когда Джемс закрывал глаза, перед ним вставало измученное землисто-серое лицо Кента.

«А ведь англичанин-то болен, сильно болен», — злорадно думал Джемс. Как ни подражал он Кенту, а все же в глубине души ненавидел его.

И, как бы в ответ на эти мысли, Джемс вдруг услышал голос шофера, обратившегося к нему на туземном наречии:

— Я понимаю Кента — он англичанин. Англичане всегда душили нас. Но ты-то зачем помогаешь им? Зачем предаешь своих? Я тебе говорю, Джемс! И какой ты, к дьяволу, Джемс? Пробор сделал и думаешь — англичанином стал?..

Джемс с трудом открыл слипавшиеся глаза и испуганно посмотрел на шофера. Сначала ему показалось, что это говорит кто-то внутри его, что он бредит. Но голос слышался ясно. Да, это говорил шофер-индус.