Дорогой ценой - [69]

– Но шум, выступление войск, выстрелы на улицах города! Все это ужасно расстроило мои нервы. Ах, зачем я не уступила просьбам полковника Вильтена и не осталась еще на несколько дней у него в имении! Правда, при настоящих условиях я не могу и думать об этом. Габриэль форменным образом мучает меня своим упрямством и своеволием. Она решительно заявила, что никогда не отдаст руки молодому барону Вильтену, и грозит напрямик отказать ему, если я допущу, что он сделает ей предложение.

Равен скользнул взглядом по молодой девушке, которая, опершись головой на руку, сидела в некотором отдалении от них. Но и теперь не сказал ей ни слова.

– Я в чрезвычайном затруднении, – продолжала баронесса. – Я дала полковнику самые определенные заверения, которые никак нельзя взять обратно. Он и его сын будут вне себя. Габриэль уверяет, что уже говорила с вами об этом, Арно. Неужели вы согласны с ее отказом?

– Я, – холодно произнес барон, – отказался от всякого влияния на вашу дочь.

– Боже мой, что случилось? Неужели Габриэль проявила свое упрямство и по отношению к вам?

– Оставим это! – резко прервал баронессу Равен. – Я, конечно, должен уладить историю с Вильтеном уже ради своего личного отношения к полковнику. Он никогда не простил бы мне, если бы я не избавил его сына от неприятности получить отказа там, где он был уверен в согласии. Впрочем, вы сами виноваты, Матильда. Вам следовало заручиться согласием дочери, прежде чем давать определенное обещание. Во всяком случае нужно выяснить этот вопрос. Я поеду к Вильтену и воспользуюсь нашим сегодняшним свиданием, чтобы сообщить ему об отказе Габриэли. Однако перейдем теперь к настоящей цели моего прихода! Вы ведь больны?

– О, да, очень больна! – прошептала баронесса, с выражением крайнего утомления падая на подушки.

– В таком случае я могу сделать вам следующее предложение. Доктор говорит о нервном расстройстве и советует перемену климата, тем более что осень у нас очень сурова и неблагоприятна. К тому же при настоящем положении в городе нечего и думать об общественной жизни, по крайней мере в ближайшее время. Поэтому советую вам воспользоваться приглашением вашей подруги, графини Зельтенек, о которой вы недавно говорили мне, и на несколько недель вместе с дочерью отправиться в столицу.

Габриэль, внимательно следившая за разговором, при последних словах барона вздрогнула, и с ее губ невольно сорвалось:

– В столицу?

– Да, – иронически подтвердил барон, впервые обращаясь к девушке. – Ведь это, я думаю, вполне отвечает твоим желаниям?

Габриэль промолчала, но утомленное лицо баронессы вдруг оживилось.

– Как? Вы согласны на эту поездку? – спросила она. – Откровенно сознаюсь, кратковременное пребывание в столице и свидание с моими столичными подругами и знакомыми очень прельщают меня, но из уважения к вашим желаниям, к моему долгу представительницы вашего дома…

– Не беспокойтесь об этом, – возразил барон. – Повторяю вам, при нынешних обстоятельствах не может быть и речи о каких бы то ни было торжественных приемах. Нельзя быть твердо уверенным в том, что беспорядки не повторятся, а потому прошу вас поторопиться с приготовлениями к отъезду. Надеюсь, к вашему возвращению все уже войдет в обычную колею.

– Как и всегда, подчиняюсь вашему желанию, – заявила баронесса. – Мы очень быстро соберемся в дорогу; возможно, и на Габриэль это развлечение подействует благотворно. Теперь она так бледна и молчалива, что я, право, начинаю опасаться за ее здоровье.

Равен, казалось, пропустил мимо ушей слова свояченицы и поднялся.

– Следовательно, с этим вопросом покончено. Все необходимое для поездки, разумеется, к вашим услугам. А теперь я должен оставить вас.

Он вышел. Едва за ним закрылась дверь, баронесса Гардер с величайшей живостью воскликнула:

– Наконец-то моему зятю пришла в голову благоразумная идея! Я уже боялась, что он посоветует нам остаться в этом мятежном городе, где ни минуты нельзя быть спокойными за свою жизнь и при каждом выезде из дома нужно опасаться быть оскорбленными чернью. Меня удивляет лишь то, что Арно заботится о моих нервах и о предписании врача. Обычно он очень невнимателен к таким вещам. Как ты думаешь, Габриэль?

– Я думаю, что он хочет во что бы то ни стало выжить нас отсюда.

– Ну да, – простодушно согласилась баронесса, – он же видит, что пребывание в Р. далеко не приятно, в особенности для дам. Я ведь не без задней мысли говорила ему о приглашении графини, надеясь, что он даст свое согласие, но он упорно молчал, и я не осмелилась настаивать. Как я жажду снова увидеть столицу и возобновить прежние знакомства! Р. ведь все же провинция, хотя ему и стараются придать вид большого города. А теперь прежде всего необходимо осмотреть наши туалеты. Пойдем, дитя мое, посоветуемся об этом.

– Избавь меня, мама! – слабо возразила девушка. – Мне вовсе не до того теперь. Я соглашусь на все, что ты решишь сама.

Баронесса с нескрываемым удивлением взглянула на дочь: она никак не могла понять подобное равнодушие.

– Не до того? – повторила она. – Что с тобой, Габриэль? Я заметила перемену в тебе еще во время нашего пребывания у Вильтенов, но в последние дни совсем уже не узнаю тебя. Боюсь, на обратном пути что-то произошло между тобой и дядей Арно. Ты что-то скрываешь от меня. Он явно сердит и почти не смотрел на тебя сейчас. Когда же ты научишься проявлять уважение к нему?