Дорогие мои соотечественники, или Немного дёгтя в бочке мёда - [7]

   И тут бармен оглушает меня вопросом... Скажем так: каким-то вопросом. Смысл которого я не понимаю (что-то вроде "йевар", "йегар", "йамар", "йорар" - все эти глаголы путаю). Поэтому слегка теряюсь. Я умею спрашивать, но ответ понимаю не всегда. А тем более вопрос, обращённый ко мне. Но бармен профессионален. Он настроен доброжелательно к иностранному туристу, который уважил его, каталонца, заговорил с ним по-испански. Поэтому переводит фразу на английский:

   -Take away? (С собой?)

   -Йес! - киваю с облегчением, забираю вожделенный бутылёк и бегу назад, в гостиницу. Бармен провожает меня улыбкой. Хорошие они ребята, испанцы!

   В лифте гостиницы встречаюсь с подвыпившим пожилым немцем, возвращающимся из бара к себе в номер. Рубаха на его волосатой груди расстёгнута почти до пупа, а физиономия румяная, довольная. Увидев бутылку у меня в руках, широко улыбается и восклицает в хмельном кураже:

   -О! Бир! Бир!

   -Я, я, - соглашаюсь я, - гут бир!

   Давненько я не пил пиво с таким удовольствием!.. Давно не смотрел футбол с таким восторгом.

   А если бы не футбол, по телевизору и смотреть-то было нечего. Лежишь себе на кровати в гостиничном номере, скучно переключаешь каналы с английского на французский, а оттуда на немецкий или испанский - и ничего такого, что могло бы тебя зацепить, не находишь. Коротенькие новости, потом викторина, потом - ток-шоу, потом кино про маньяка... Случайно наткнулся на знаменитую "Лихорадку субботнего вечера". Это было событие! В Москве ведь даже видеокассету с этим стареньким фильмом вот уже который год купить не могу...

   Но однажды что-то заставило меня задержаться на телеканале, присмотреться. Отчего-то кольнуло за грудиной... картинка на телеэкране показалась знакомой... Я увидел плацкартный вагон. Пассажиры лежали на полках, порой даже без матрацев и постельного белья. Лежали, а не сидели по-буржуйски в мягких креслах с высокими спинками, как в поездах просвещённой Европы, где по вагонам во время поездки проводники или бармены то и дело развозят тележки с кофе, чаем и бутербродами и активно предлагают это путникам, ибо оплата за подобный перекусон входит в стоимость билета... Нет, там, в том телесюжете, пассажиры ели сурово и приземлённо: рвали руками белое мясо курицы и руками же запихивали его в рот, заскорузлыми пальцами пробивались сквозь яичную скорлупу к сваренному вкрутую желтку, потягивали что-то алкогольное, закусывали солёными огурчиками. Весь дорожный провиант был небрежно разложен на газетах или, в лучшем случае, на куске фольги. Водку глушили из стаканов. Те, кто уже улёгся, не снимали с себя даже пальто и куртки. Было видно, что в вагоне холодно. Так они и лежали - на жёстких досках полок, закутавшись в телогрейки и сверкая голыми пятками, выставленными в вагонный проход... А за окном - располагающий к депрессии пейзаж: тусклое мутное солнце, низко зависнув над горизонтом, летело следом за поездом, скакало через снежные холмы пустынной и бесконечной равнины... "Боже мой! что это? - волновался я. - Что за страна такая?" Показать такое сейчас, в разгар туристического сезона, в жаркой субтропической Испании!.. Диктор что-то увлечённо рассказывал телезрителям, я прислушался и понял, наконец (давно пора было догадаться), что это Россия. Передача посвящалась семидневному переезду на поезде из Москвы во Владивосток...

   ...Но сервис всё же в этом городе чуточку навязчив. Ничего не поделаешь: в частных лавочках всегда так.

   Входим с женой в магазинчик одежды - просто так, из любопытства, чтобы как-то провести время. Лавчонка представляет собой что-то вроде бывшего гаража на первом этаже жилого дома - ни окон, ни дверей, никакой особенной рекламы и прочих наворотов. Заведение украшено лишь одним - товаром. Это выглядит весьма живописно. Тут и одежда, и шляпы-сомбреро, и немудрящая обувка, и буклеты-путеводители, и почтовые открытки, и сувениры, и какие-то фривольные игрушки в виде пениса... На ночь такой магазин закрывается просто: сверху опускаются жалюзи, вот и всё.

   Рассматриваем кофточки, свитера, рубашки, куртки, что-то обсуждаем. Немедленно подбегает приказчик. Смотрит слегка кокетливо, словно зажатый в смущении ребёнок, исподлобья, косовато, как бы стесняется. И вдруг спрашивает у меня:

   -Русский?

   -Си, - говорю. - Сой русо. Э бэнидо дэ Моску.

   -О, Моску! - притворно восхищается он.

   Потом, после короткой паузы, произносит:

   -Привьет, русский!

   -Привет, привет, - смеюсь я. Должно быть, это и весь его словарный запас по-русски.

   Но нет! Он не унимается. Он смотрит на меня всё так же игриво (я уже начинаю ёжиться: уж не педик ли он?..) и говорит:

   -Как дела?

   Я только руками развожу. Что тут скажешь?

   -Грасиас. Хорошо.

   -Карашё?

   И тут он берёт быка за рога. Он вываливает перед нами гору одежды. Он суёт нам в лицо куртки и платья. Он многозначительно тычет карандашом в ценники. Он трёт пальцами ткань, выворачивает товар подкладкой наружу, что-то бормочет по-своему.

   -Хорошо, хорошо, - торопливо отвечаю я. - Сейчас посмотрим...

   Но он продолжает наседать. Подносит нам куртку и фломастером зачёркивает ценник, пишет другую цифру, в полтора раза меньшую.