Дороги вглубь - [19]

И справочник, наполненный всевозможными формулами, и логарифмическая линейка составляют как бы неотъемлемую часть Трубнина. Однако не следует думать, что Петр Антонович не знает на память формул и комбинаций больших цифр. Логарифмической линейкой он пользуется только потому, что это облегчает работу.

Однажды, когда один сотрудник попросил его возвести в третью степень большое трехзначное число, а логарифмической линейки случайно не оказалось, Петр Антонович, как говорится, не моргнув глазом и подумав совсем немного, произвел вычисление в уме, то есть три раза помножил трехзначное число само на себя.

В кабинет вошел Батя.

— Наконец-то! — произнес директор, отрываясь от чертежей. — А я уже собирался посылать за тобой… Ты задержался на целых пять минут!

— Пять минут — время большое, не спорю… — Батя улыбнулся.

— Сейчас положение такое, что и минутой надо дорожить! Ты только посмотри, что тут делается! Расскажите, Петр Антонович.

Через час общий план перестройки работы был готов. Предстояло еще уточнить его в мельчайших деталях, провести совещание с начальниками мастерских и общее собрание сотрудников института, на котором следовало рассказать о важности предстоящей работы.

— Да! Как быть с вашим новым… с поэтом? Может быть, перевести его в бюро Цесарского, а оттуда взять более надежного конструктора? — обратился директор в конце совещания к Трубнину.

— Нет, — твердо ответил тот.

— Он вам не помешает?

— Наоборот, — еще тверже сказал Петр Антонович.

Директор неопределенно пожал плечами, как бы говоря: «Ну что же… ваше дело!»

— Кстати! Ты что-нибудь слышал о вчерашнем литературном вечере? — с легкой улыбкой спросил директора Батя, после того как Трубнин оставил кабинет.

— Нет. А что?

— Да так, ничего… Я потому и задержался, что советовался тут с одним человеком… Значит, ты ничего не знаешь?

Гремякин с удивлением посмотрел на Батю.

— Я не понимаю… — проговорил он. — Сейчас такое время, каждая секунда должна быть рассчитана, а ты с литературным вечером!

— Ладно, ладно… Не буду больше. Успокойся! Давай лучше подумаем о пятом цехе.

Однако о пятом цехе говорить не пришлось. В кабинет вошла Семенова.

— Я получила дополнительные распоряжения, — начала она, — проследить за тем, чтобы приспособление для взятия проб земли в шахтном буре работало автоматически через каждые десять минут.

Пришлось заняться вопросом автоматического приспособления.

— Я не могу! — твердил директор. — Не могу… То, что вы требуете, задержит работу. Поймите сами!

— А вы хотите останавливать бур через каждые десять минут, чтобы геологи могли брать пробу? И эта машина будет называться скоростным буром? спрашивала Зоя Владимировна.

— Действительно! Вот тут сбоку имеется место для автомата, — вмешался Батя, внимательно разглядывавший чертеж.

Сраженный этими доводами, Гремякин согласился, что для бура необходимо автоматическое приспособление.

— Кстати, Константин Григорьевич… Собирается ли институт в ближайшее время строить модель машины Крымова? — пользуясь наступившей паузой, задала директору вопрос Зоя Владимировна.

— Что? — тихо спросил директор. — Он уже успел обратиться со своим проектом и к вам?

— Я слышала его выступление…

— Какое выступление?

Тут Семенова заметила, что Батя делает ей какие-то таинственные знаки. Нетрудно было догадаться, что он предлагает ей молчать и не продолжать разговора о проекте Крымова.

— Я не понимаю, товарищи, — продолжал Гремякин. — Сейчас такое напряженное время… Я ведь не отрицаю, проект Крымова представляет большой интерес. Но разве мы можем им заниматься сейчас? Это очень смелый проект… Почти фантастический! Несмотря на это, повторяю… заниматься им будем. Но какой разговор может быть теперь, когда приходится временно приостановить уже ведущиеся работы, более реальные и близкие к практическому осуществлению!

— Кончено с этим вопросом, — строгим, не допускающим возражений голосом проговорил Батя.

Глава десятая

Почти целый день Крымов переделывал чертежи своей машины. Несмотря на данное Ермолову обещание не рвать больше чертежей, Олег Николаевич все же не удержался и уничтожил еще один. Только после этого, свободно вздохнув, он вооружился карандашом и линейкой.

Время бежало быстро. Крымов работал с увлечением, едва успевая заносить на бумагу новые мысли и технические решения, нахлынувшие на него с неожиданной силой. Он не заметил, как стало темнеть и сумерки постепенно начали наполнять его маленькую комнату. Громкий стук в дверь, наконец, оторвал его от работы. На пороге он увидел Петра Антоновича.

— Я к вам на минутку… — проговорил вошедший, глядя прямо перед собой.

Олег Николаевич приготовился выслушать какое-нибудь неприятное сообщение.

— Дело вот в чем. — Петр Антонович остановился посреди комнаты и вынул из бокового кармана логарифмическую линейку. — Если вы намерены взять для разрыхления породы резцы с отрицательным углом атаки, то как же вы думаете обойтись без дополнительных лопастей?

Крымов молчал. Оба стояли друг против друга.

Быстро работала логарифмическая линейка в руках Петра Антоновича. Он обстоятельно, словно читая лекцию, говорил о своих исследованиях в области бурения земли. Они еще не опубликованы, инженер Крымов может не знать о их существовании. А знать ему нужно.