Дороги - [44]

Но вот уже и переезд через одноколейную железную дорогу. На нем не было ни шлагбаума, ни будки обходчика, обычных в таких местах. Дорога круто повернула налево, окруженная густым, темным лесом. От переезда шагов через пятьдесят, нам открылся двухэтажный дом, стоявший среди высоких деревьев. Когда мы подошли ближе, то видели, что дом довольно старый. Около входной двери под навесом аккуратная поленница дров и рядом с ней несколько ярусов клеток с кроликами знакомая уже нам картина. Дом нас встретил темными окнами, что нас несколько обескуражило: постучаться ли в дом или, забрав у «соотечественников» пару — троечку кроликов, продолжить путь. Пока мы так размышляли, стоя у клеток с кроликами, в доме послышались шаги, а затем (впервые за два месяца!) чистая русская речь. Мы замерли, не знаю что предпринять.

В это время дверь открылась, и в проеме появился высокий, худощавый мужчина с горящей свечой в руке. В первый момент он нас не заметил, отвечая на какой-то вопрос женщины в доме. Затем, повернувшись к нам лицом, он в недоумении замер, увидев нас. Из-за его плеча вышла женщина, продолжая что-то говорить, и замолкла на полуслове, заметив нас. Некоторое время мы рассматривали друг друга. Первой заговорила женщина, заговорила, естественно, по-французски «Кто мы такие?» мой товарищ Василий попросил соли и спичек, тоже на французском языке. «Алеша, это, наверно, поляки или немцы?» — обратилась она к мужчине по-русски. Тут-то мы, не сговариваясь, крикнули с приятелем: «Русские мы, русские!» изумление и радость на их лицах. Хозяева заулыбались и пригласили нас в дом. Они зажгли керосиновую лампу, и мы смогли хорошо рассмотреть комнату. Это, по всей вероятности, была или кухня, или прихожая. Помещение довольно просторное, с двумя большими окнами, выходящими на дорогу. Соотечественники просто засыпали нас вопросами, ведь мы, оказывается, были первыми советскими людьми, которых они увидели во Франции.

Российские дворяне, которые бежали из Одессы после поражения Белой армии во Францию. Он, Алексей — поручик пулеметной роты, сражался в армии генерала Врангеля. Лет так сорока — сорока пяти, высокий, статный он еще сохранил военную выправку и офицерский лоск. На красивом русском лице выделялись, аккуратно постриженные, черные тонкие усики.

Его жена женщина среднего роста, с правильными чертами русского лица. Русые волосы ее были гладко зачесаны и собраны сзади в пучок. Одеты они были в простую, скромную одежду и никак не походили на тех дворян-богачей, о которых нам рассказывали на родине. Это были простые и симпатичные русские люди. Так же и они о жизни в СССР почти ничего не знали.

До сих пор с улыбкой вспоминаю вопрос бывшей дворянки: «Правда ли, что в колхозе все жены общие и всех колхозников на ночь укладывают в ряд, и трактор накрывает всех одеялом?» Много было в это позднее время и вопросов, и воспоминаний. А в глазах хозяев была жгучая тоска, тоска по покинутой Родине! Не по своей воле они бросили все дорогое и близкое…

Во время нашего разговора Алексей время от времени как-то странно поглядывал на меня. Наконец он не выдержал и сказал мне, что я сильно оброс, и мне следовало бы подстричься. Действительно, у меня за все время скитаний не было возможности принести в порядок свою прическу — просто нечем было стричься. Поручик пообещал достать машинку для стрижки у своих знакомых в городе, примерно километрах в десяти- двенадцати от их дома. Это нас сразу насторожило: не сообщит ли «белый офицер» о нас в полицию? И я отказался, ссылаясь на то, что нам нужно быстрее идти, так как ночь скоро кончится и идти будет опасно.

Было, действительно, очень поздно, и хозяева встали из-за стола. Мы поблагодарили за угощение. Алексей с женой вышли в соседнюю комнату, их голоса затихли, и послышался скрип деревянных ступеней лестницы. Мы догадались, что хозяева поднялись на второй этаж.

Из любопытства и из предосторожности заглянули мы в соседнюю комнату и обомлели: перед нами в полный рост стоял Император Всероссийский Николай II! Как сейчас помню, в парадном мундире, при всех регалиях стоит царь. Правая рука согнута в локте, пальцы за отворотом военного мундира, левая — за спиной. Портрет обрамляла резная, золоченая, широкая рама. Во время моего детства все изображения царя были запрещены. И даже со старых открыток родители мои сдирали марки с его изображением. Тогда могли заподозрить в монархизме и… Поэтому я впервые увидел последнего Самодержца Всероссийского в полной красе.

Нашу самовольную экскурсию прервали скрип лестницы и приближающиеся голоса хозяев. Они договорились оставить нас на ночлег, а потом, накормив и дав все необходимое, проводит нас. Мы, молча переглянувшись, согласились. Хозяин взял керосиновую лампу, и мы втроем вышли на улицу. После яркого света мы ступили в черноту ночи. В свете лампы тень поручика великаном танцует на стене, на стволах и кронах деревьев. Зашли на скотный двор. Две коровы, не переставая жевать, с любопытством глядели на нас. Вот и сеновал под черепичной крышей. Сена очень много, и нам пришлось высоко забираться по лестнице, чтобы устроиться на ночлег. Хозяин вышел, пожелав нам спокойной ночи, закрыл тяжелую дверь сарая.