Дороги шли через войну - [56]

А здесь, на плацдарме, она была рядом. Богомолов смотрел ей в лицо, когда с группой минометчиков был в засаде и внезапным огнем задержал прорвавшихся вражеских автоматчиков. Она, смерть, и сейчас подкрадывалась к высоте среди деревьев, откуда слышались крики и стрельба.

Огонь на себя

Когда Богомолов, прикрывавший отход своей группы, добрался до траншеи, где минометчики заняли круговую оборону, старший лейтенант Тихмянов сказал себе: «Теперь все здесь». Сколько же их осталось? Командир батареи обвел взглядом позицию, но всех минометчиков увидеть не смог. Круговая оборона разбросала людей по видимым и невидимым скатам высоты. По докладам он знал: из всего численного состава батареи в строю осталось 19 бойцов.

«Какие люди!» — с гордостью думал о них командир. В батарее воины десяти национальностей, а живут и воюют как одна семья. Он знал, откуда приходят письма в батарею, кто с кем дружит. Водой не разольешь русского Медведева и украинца Литвиненко, волжанина Агафонова и киргиза Койлубаева. Крепче, сплоченней не бывает людей. Друг за друга жизни не пожалеют.

Воспользовавшись минутой затишья, Тихмянов пошел на левый фланг своей обороны. Сюда близко подходил лес, и тактическое чутье подсказывало, что здесь — наиболее опасный участок. Траншея полностью скрывала его. Рыли ее фашисты, выкопали на совесть. Думали здесь отсидеться, да не вышло: наша артиллерия и пехота вышибли врага с высоты, и теперь траншея служит нам — узкая, глубокая, с надежными брустверами.

Противник подтянул минометы и открыл огонь по высоте. Глубокие траншеи и окопы надежно защищали минометчиков. От огневого налета никто не пострадал. И когда фашисты ринулись в атаку, траншея ожила, ощетинилась автоматами, винтовками, карабинами.

— Экономьте патроны! Стрелять только прицельно и по команде! — крикнул Тихмянов.

Он осторожно приподнялся над бруствером и стал наблюдать. Гитлеровцы перебегали от дерева к дереву, приближаясь к высоте. Сверху хорошо было видно, как двое устанавливали на треноге тяжелый пулемет.

— Агафонов, уничтожить пулемет гранатой!

Агафонов был недалеко от командира батареи и занимал позицию в изгибе траншеи, что выходила углом вперед. В батарее он был самый сильный солдат. Волжанин, в четырнадцать лет переплывал всю ширь реки, а когда вырос — работал в порту грузчиком.

— Есть, уничтожить! — крикнул командиру Агафонов и со всего размаха бросил ручную гранату. Она описала в воздухе большую дугу, пролетела метров шестьдесят и разорвалась у самого пня, где вражеские солдаты установили пулемет. Огневая точка врага было уничтожена.

— Молодец, Агафонов! — похвалил Тихмянов солдата-богатыря. — Сколько у тебя гранат осталось?

— Три! Маловато, но жить можно.

Враг наступал методично, с нарастающей силой, по всем правилам тактики общевойскового боя: вначале тяжелые минометы обрушивали на высоту огонь, а затем поднималась пехота и шла в атаку. Были моменты, когда вражеские автоматчики приближались к нашей траншее на бросок гранаты.

Каждый стойко, мужественно оборонял высоту, каждый был героем. Абдукерим Койлубаев израсходовал весь автоматный диск и ждал, когда старшина Нестеров принесет патроны, а тот где-то задерживался. Привстав на сделанную в траншее выемку-ступеньку, Абдукерим не спускал глаз с противника. Кто-то из минометчиков сразил вражеского автоматчика. Тот упал в снег метрах в сорока от траншеи. Рядом с убитым лежал автомат. Абдукериму стало жарко. Он расстегнул полушубок, сбросил его в траншею, а сам кошкой выскочил на бруствер и побежал вниз. Солдат-минометчик видел только черный автомат на белом снегу рядом с убитым немцем. Подбежал, схватил автомат, вытащил из сумки убитого магазин с патронами, перевел дух и снова метнулся наверх, в траншею.

Такие вылазки за трофеями делали и другие бойцы.

Время тянулось медленно, минометчикам казалось, что этому дню не будет конца. Они отбили три атаки, но знали: будет и четвертая. Моральный дух поддерживала надежда на помощь, на выручку своих с того берега. Поднимало настроение и то, что, как бы и сколько бы ни рвался враг на высоту, всякий раз он откатывался под метким огнем минометчиков. Недаром подступы к высоте устилали десятки трупов вражеских солдат.

Бойцы-минометчики сражались до последнего, патрона. И киргизу Койлубаеву, и волжанину Агафонову, и сибиряку Медведеву — всем эта затерявшаяся в белорусских лесах высота была самым дорогим местом на земле. Как можно отдать эту высоту, если ее ценой крови два дня назад взяли наши пехотинцы!.. Как можно сойти с нее, пока есть оружие, патроны, гранаты, коль им приказано держать высоту — ключ к переправе до подхода подкрепления!.. Вот почему нет дороже и святее этой земли, этой высоты на западном берегу Черницы. И лучше погибнуть в бою, чем уйти, не выполнив приказ. Лучше смерть, чем позор…

Так думали все — офицеры, сержанты, солдаты, сражаясь из последних сил. А враг все теснее сжимал кольцо. Уже на исходе были патроны. Их оставалось по 10—15 штук на автомат и по 5—10 на карабин. В этой обстановке старший лейтенант Тихмянов вызвал к себе офицеров — Ефимова, Юрасова, Кузьменко. Пришел и Богомолов. У командира батареи был такой вид, словно он что-то мучительно пережил и на что-то решился.