Дороги Европы - [8]

– Где он? – спросил я у оставленного за старшего Чижикова. – Я же велел никуда не выходить! Тот виновато склонил голову и раскаивающимся тоном сказал:

– Вы уж простите меня, господин сержант. Не послушал я вашего приказа. Попросился наш Михай в костёл сходить, так я его отпустил. Когда ещё возможность такая выпадет?

Глава 3

Вызванный лекарь, судя по всему – швед, тощий как тень и скучный как программа канала 'Культура', внимательно осмотрел Карла, нашёл несколько порезов, нанесённых клинком Потоцкого, тщательно промыл раны и наложил чистые повязки.

– Ничего серьёзного, господа. Я бы назвал это всего лишь царапинами. Но день-другой молодому человеку стоит отдохнуть. Пусть побережёт здоровье и не встаёт на ноги.

– Со мной всё в порядке! – запротестовал Карл, лежавший на кровати. Он ещё не отошёл от горячки боя и столь неожиданного его завершения.

– А разве я сказал иначе? – с иронией спросил лекарь. – Только если вы не станете меня слушать, я за ваше здоровье не в ответе.

– Вот что, – прикрикнул я на Карла, – делай, что сказано. Два дня постельного режима. Встанешь – убью!

– А как же? – начал говорить кузен, но, сообразив, что среди нас имеется посторонний, вовремя закрыл рот.

Лекарь взял с меня два талера и, пообещав проведать раненого послезавтра, удалился.

Я сел в глубокой задумчивости. Как ни крути, но, мы едва не распрощались с Карлом. Если бы не своевременный и главное меткий выстрел, кузен бы уже знакомился с ангелами. Единственной подходящей кандидатурой на роль таинственного благодетеля был Михай. Он ненавидел Потоцкого, метко стрелял и, вдобавок, выходил из гостиницы, хотя я строго запретил гренадерам покидать комнату. И что самое противное – я не знаю, как с ним поступить. С одной стороны он своевольничал, ослушался приказа, с другой – спас Карла. Понятно, что на любых весах перетянет последнее. Есть правда ещё один фактор, который надо учитывать – выстрел из засады бросил тень на честь кузена, а уж кому как не мне знать, насколько он щепетилен в этих вопросах. Михай явился через полчаса. Выглядел он как всегда хмурым и подавленным.

– Говори, где был? – сурово спросил я, едва Михай переступил через порог.

– В костёл ходил, господин сержант, – не поднимая глаз, в своей обычной манере ответил поляк.

– Только в костёл или ещё куда-то завернул по пути?

– Больше никуда не заходил, – с удивлением произнёс Михай. – На службе постоял, помолился за благополучный исход поединка между вашим кузен и паном Потоцким, душу отвёл перед образами.

– Покажи своё оружие, – приказал я.

– Зачем? – Михай побледнел, и сдаётся мне, что скорей от обиды, чем из боязни оказаться раскрытым.

Нет, что-то тут не так. Неужели я иду по ложному пути? Но проверить Михая в любом случае надо.

– Покажи свое оружие, – с нажимом сказал я.

Обиженный поляк выложил свой арсенал. Выяснилось, что всё на месте, ничего с собой наш друг не брал. Я задумался: времени, чтобы обзавестись новым пистолетом или мушкетом у Михая не было, порохом от него не пахло. Да и удивление на его лице выглядело вполне естественным, актёрских талантов в нём я не наблюдал. Выходит, загадочным стрелком был кто-то другой. И это тревожило сильнее всего. Похоже, в игру вступил новый игрок, и кто знает, чего от него ожидать и какой стороне он подыгрывает. Пока что в его активе спасение Карла, но вдруг это часть какой-то хитроумной комбинации? Или здесь что-то другое: месть, сведение старых счётов? Как всегда вопросов больше чем ответов. Скверно. Всё равно, что брести в потёмках по минному полю. Для очистки совести я всё же потребовал от Михая клятвы:

– Поклянись, что не стрелял в Потоцкого!

– А в него что, стреляли? – ахнул Михай. – Надеюсь, убили!

– Убить – не убили, но ранили серьёзно. Поклянись, что не твоих рук дело.

– Клянусь всеми святыми! Я-то, когда увидел кузена вашего, обрадовался. Думал, зарубил он этого гада. А тут вон как всё обернулось! Но в Потоцкого я не стрелял, господин сержант, хоть выпади мне такой случай – не дрогнул бы.

– Ладно, верю. День выдался тяжёлым. Столько событий сразу навалилось.

– Господин сержант, – привстал Чижиков, – дозвольте сказать.

– Говори, раз уж начал.

– Я вот что думаю. Вы уж не смейтесь надо мною, но давно уже в затылке свербит, будто кто-то за нами идёт и в спину смотрит. Словно взгляд чужой на тебя направленный чувствуется. Я вздрогнул, уж больно мысли Чижикова были созвучны моим:

– Смеяться не собираюсь, не в моих это правилах. Объясни подробней, что тебя беспокоит.

– Помните, как мы у матушки вашей в имении ночевали? Я с утречка вышел во двор, трубочку раскурить, и ночного сторожа встретил. Он нашему языку немного обучен. Слово за слово, сцепились мы языками, и вот, что он мне сказал: дескать, ходит неподалёку кто-то чужой, близко подойти не решается, но собак тревожит. Я поначалу не придал речам его значения. Мало ли что привидеться ночью может, у страха глаза велики, сами знаете. Но как отправились в путь дальше, зябко мне вдруг стало. У меня мамка ворожить умела, к ней все ходили, даже из других мест, и мне кое-что от неё в наследство передалось.

– А, ты у нас колдун, значит, – засмеялся Михайлов.