Дорогая миссис Бёрд… - [55]

Сбоку кто-то взял меня за руку, и я инстинктивно отдернула ее, но услышала знакомый голос.

– Эмми. Эммелина. Эммелина! МИСС ЛЕЙК!

Я обернулась, но мысли мои были там, внизу. Там была Банти.

– Эммелина! – вновь послышался голос. – Это я. Я, мистер Коллинз!

Мистер Коллинз крепко обнял меня за плечи и отвел в сторону.

– Девочка моя, – пробормотал он каким-то чужим голосом, – слава богу.

Он захохотал, как сумасшедший.

В тот миг я его ненавидела.

– Девочка моя, – повторил он, – я думал, что ты там, внизу. Я стоял снаружи, на часах. Это клуб моего друга… Я так рад, что… – он осекся. – Где твои друзья? Где мисс Тэвисток?

– Мне нужно туда, – я оттеснила его, пытаясь вновь прорваться сквозь толпу, часть которой уже была внутри, остальные же помогали раненым, с ног до головы покрытым пылью.

Меня должны пропустить.

– Постойте, мисс, – патрульный преградил мне путь. – Вам туда нельзя.

– Пропустите, мне нужно пройти, – я пристально взглянула ему в глаза.

Патрульный окинул меня взглядом – плащ, торчащее из-под него абрикосовое платье, смазанная помада и дурацкая брошь в волосах. Должно быть, он думал, что я в стельку пьяна или из тех, что шляются по улицам в поисках легкой наживы.

– Поворачивай-ка назад, малышка, – заключил он, и я пожалела, что со мной нет пистолета. Я пыталась возражать, но он был непреклонен.

– Эй, приятель, это моя жена, а ну-ка в сторону!

Мистер Коллинз вновь был рядом, и в его голосе звучал металл.

– Она медсестра, болван. Пропусти нас!

Он помахал удостоверением перед носом патрульного.

– Доктор Ричард Грин, – рявкнул он, моментально спрятав документы. – Отойди, дай заняться ранеными, пока нас тут всех к черту не разбомбили!

Патрульный засомневался, и я решилась. С гневным лицом, совсем как у мистера Коллинза, сжав кулачки, я отстранила его и прошла ко входу в клуб.

Раненые, напуганные люди продолжали покидать здание. Я проскользнула мимо них, невзирая на то, что им могла быть нужна помощь. Они не были моими друзьями. Уже потом я думала о том, какой жестокий это был выбор, но тогда я желала лишь одного – скорей найти Банти.

Внутри была кромешная тьма, пришлось достать фонарик. Весь мой гнев как рукой сняло, ведь мне удалось попасть в клуб, и я могла разыскать своих друзей. Кроме них, в целом свете ничего больше не существовало, мое сердце по-прежнему остервенело стучало, но у меня была четкая цель, и теперь я шла к ней, словно одетая броней спокойствия.

Дышать было нечем, повсюду были пыль и дым, и я закашлялась. Прикрыв рукой рот, я вспомнила, чему нас учили в пожарной части в случае, если в здание попадет снаряд.

Вероятность погибнуть от удушья больше, чем сгореть.

Сохраняйте спокойствие.

Дышите носом и не сглатывайте.

Я на ощупь спустилась по лестнице, обходя какие-то обломки, освещая себе путь фонарем. Его луч выхватил из темноты четыре силуэта, поднимавшиеся нам навстречу цепочкой, державшихся друг за друга. Они обгорели и были совершенно черными. Мужчина без пиджака плакал, и я увидела, что он накинул его на плечи женщины, шедшей за ним. Ее платье было изорвано в клочья. Никто из них не кричал и не бежал, и с ужасным спокойствием они брели наверх.

Но это были не мои друзья.

Мистер Коллинз был за моей спиной, луч его фонаря шарил над моим плечом, освещая ступени.

– Как думаешь, Эмми, они могут быть внизу, на танцплощадке?

Я пыталась вспомнить, что предлагала Банти, когда мы выбирали столик – внизу у танцплощадки или наверху, на балконе, споря, откуда будет лучше видно сцену. Самый простой вопрос сейчас был вопросом жизни и смерти.

Кажется, она сказала, что они сядут внизу.

Я почти была в этом уверена.

Я посветила фонариком в сторону балкона.

Балюстрада слева была скручена, изломана и вся оплавилась и почернела, как изжеванная лакричная палочка. А балкона больше не было.

Я кивнула, но не в ответ мистеру Коллинзу, а самой себе, и спустилась по лестнице, держась за балюстраду и хрустя разбитым стеклом.

– Банти! Банти, это я. Милая, мы уже здесь! Все хорошо, мы здесь! – звала ее я.

Так в детстве меня успокаивала мама, когда мне снились кошмары. Когда во сне являлись чудовища, и я в страхе кричала «Мама, мамочка!», она всегда приходила ко мне, и я, едва заслышав ее голос, уже знала, что все будет хорошо и она сейчас придет ко мне, чтобы прогнать незваных гостей, надо только быть храброй и дождаться ее. Вот она уже идет по коридору, и ее голос, тихий, спокойный, говорит мне, что все в порядке, вот она входит в комнату, включает свет – и все чудовища исчезают.

– Банти, мы здесь! Скажи, где ты, милая, мы уже рядом!

Я звала и звала, затем умолкла, прислушавшись. Ответа не было. Слышны были стоны и плач, кто-то звал на помощь, кто-то говорил, что сюда уже едет неотложная помощь.

Добравшись до того, что осталось от танцплощадки, мы на минуту остановились. Рука мистера Коллинза лежала на моем плече, и он спросил, во что была одета Банти, и я ответила, что на ней было синее платье с оборками на подоле, а Билл был в своей парадной форме пожарного. А еще он сказал, чтобы я все время думала о ней, и что бы я ни увидела, я должна была искать ее и слушать внимательно, и ни о чем больше не думать, и что он будет рядом.