Дорогая мамочка. Война во Вьетнаме глазами снайпера - [91]

Спустя сорок пять минут, Рэд, с моей помощью, взобрался на борт с самой широкой, и самой тупой ухмылкой на лице, которую я когда-либо видел. Бросив его бронежилет на скамью, я усадил его напротив меня, и не мог сдержать улыбку, когда смотрел, как он закрывает один глаз, а затем резко открывает его, и в тот же момент другое веко начинало медленно закрываться. У него это был первый настоящий полет на вертолете.

На мосту мы сменили команду, и сразу оказались заняты ведением наблюдения с вышки и обеспечением безопасности инженерной разведки дороги. Инженерная разведка велась одним из двух способов. Два «ворчуна» шли по дороге с металлоискателями впереди танка. За танком всегда шел грузовик с пулеметом.50 калибра, установленным на крыше, а в кузове сидело полдюжины морпехов, сапер, санитары, а иногда и снайперская команда. Второй способ заключался в установке на передней части танка минного трала. Передняя часть трала была длиной в двадцать футов, и на ней были подвешены тяжелые цепи, которые протаскивались по дороге с целью вызвать срабатывание мин на безопасном расстоянии. К сожалению, «Чарли» зачастую противодействовали этому, используя взрыватели замедленного действия, которые иногда ловил грузовик за танком. Еще одна инженерная разведка покинула Ан-Хоа в то же самое время, как выдвинулись мы, поэтому две группы должны были встретиться примерно на полпути между базами.

К полудню мы достигли обычного места встречи, но второй группы инженерной разведки там не оказалось — командир ихнего танка передал по радио, что они напоролись на мину. Когда мы добрались до них, с танком все было в порядке, но грузовик, ехавший позади него, оказался полностью уничтожен.

Я думал, что к тому времени уже огрубел и притерся к жестокостям войны во Вьетнаме, но от того, что я увидел, мне захотелось умереть. Двухсотфунтовый фугас со взрывателем замедленного действия взорвался точно под центром грузовика. Куски грузовика и останки людей, которые находились в нем, оказались разбросаны в радиусе сотни ярдов. Первое, что я подумал, была ли на борту снайперская команда, или нет, хотя единственная причина, по которой другая команда должна сопровождать инженерную разведку, — это получение задания в каком-нибудь другом месте.

Я подбежал к командиру танка и спросил, были ли в грузовике снайперы. Он был явно потрясен, и его лицо было бледным. Дрогнувшим голосом он ответил.

— Я так не думаю.

Но мы все равно должны были проверить, так что Рэд и я начали неприятный поиск среди обломков.

Мне было реально жалко Рэда, я слышал, как у него несколько раз были позывы на рвоту, и он не был одиноким — позади меня тоже блевал один из танкистов. Я же был просто ошеломлен тяжелым запахом сожженной человеческой плоти.

Мы не нашли никаких свидетельств того, что в грузовике была снайперская команда, но при виде такой кровавой бойни, что-то внутри, более, чем обычно, беспокоило меня. Это было чье-то тело. Точнее то, что осталось от тела — все, что было ниже талии, исчезло, а останки обгорели. Однако, кое-что от него там осталось. Я вернулся, чтобы посмотреть на его «собачьи бирки»[98]. Они были обожжены и частично вплавились в его грудь. Когда я вытянул его личный знак, на нем остались кусочки обгорелой плоти. Когда я прочитал имя Лопес, я понял, что это был мой товарищ из нашего взвода в учебном полку. В своей памяти я сохранил его облик таким, каким он был на занятиях. Не знаю, как долго я просидел на корточках, пытаясь воссоздать его образ. Мой разум был похож на сломанную запись, застрявшую в ночном кошмаре.

Рэд, должно быть, чувствовал то же самое, что и я. Он мягко положил мне руку на плечо, я встал и посмотрел ему в глаза:

— Господе Иисусе, Рэд. Давай съебываться отсюда к чертовой матери.

Я отдал личный знак командиру танка и сказал ему, что я знал Лопеса.

— Он был хорошим парнем, — с горечью сказал я, и пошагал обратно к мосту. Один из парней из нашего грузовика крикнул нам вслед:

— Ребята, вас подбросить? — но я ничего не ответил, а только лишь зашагал быстрее. Мы пошли коротким путем, через рисовые поля и открытые пространства, что позволило сократить расстояние с восьми до почти четырех миль, но все равно нам потребовалась большая часть утра, чтобы добраться до моста. К тому же, мне приходилось часто останавливаться, чтобы дать отдохнуть своему колену.

На следующее утро у нас была запланирована очередная инженерная разведка, и я всерьез подумывал о том, чтобы избавить нас от этого, но после определенных душевных терзаний все-таки решил, что мы пойдем на нее. Я понял, что если я не вернусь в свой привычный ритм боевой службы, то уступлю своим страхам. А страх и безграмотность — это главные убийцы во Вьетнаме.

Когда на рассвете мы отправились на разведку дороги, такую же, как и накануне, я старался оптимистично смотреть на вещи. Оказавшись примерно в трех милях от моста, мы наблюдали, как реактивные самолеты обрабатывают на бреющем полете небольшую полосу джунглей в полумиле от нас, сбрасывая свой груз из пятисотфунтовых фугасных бомб. Мы всего лишь любопытствовали, поскольку находились вне опасной зоны для подобного удара, но случилось нечто странное — через открытое поле в нашу сторону полетел какой-то предмет размером и формой с грейпфрут. Я примерно прикинул, что пока он приблизится к нам, то должен истратить всю свою энергию, но не знал, было ли это частью бомбы или что-то другое, но по мере его приближения размер и форма не менялись.