Дорога. Записки из молескина - [14]
Это оказалась очень, очень, очень интересная работа – записывать книжки голосом. Конечно, с моими комплексами я бы тыщу раз все переписала – но было поздно, и меня деликатно выпроводили под белы рученьки.
Теперь боюсь. Как оно получилось. Как оно записалось… Я бы все переписала. Все переписала бы. Все шесть часов…
День святого Иоанна
И еще про таинственный «Ардис», в котором книги начинают говорить человеческими голосами. И такое иногда они в этом самом «Ардисе» придумывают!..
Вот, говорит мне Илья Валентинович, их главный редактор, мы тут диск с новеллами нероссийских писателей XIX века на русском языке задумали. А давайте-ка, Марианна, вы запишете новеллу Ольги Кобылянской, кому, как не вам. Ну и правда, кому, как не мне: мы же с Ольгой Кобылянской обе из Черновцов. (На этом кому, как не мне заканчивается. Не то чтобы я была фанатом Ольги Юлиановны, ну, скажу честно, иногда меня в ее произведениях угнетает такая тяжелая, настойчивая, угрюмая серьезность. Хотя разве я могу судить вообще? Где Ольга, а кто я…) Илья Валентинович вручил мне распечатанную книжку Кобылянской на русском языке. Но, при этом сказал Илья Валентинович, – тут, видите ли, есть одна трудность. Книга старинная, сделана до реформы, поэтому она с ятями.
А мне, как я уже говорила, так понравилась эта работа – сидеть в студии, бубнить тексты в микрофон и больше ничего не делать, – что я с радостью согласилась.
Не знаю, не знаю, – перечитывала я в отеле рассказы один за другим – все серьезные, все с трагическими сюжетами и финалами, все какие-то как будто под моросящим холодным дождем написанные.
Ну никак я не могла выбрать новеллу: вроде и эта была хороша, поэтична, и та… Уже в машине по дороге в издательство решила, что буду читать «Аристократку» или «Пресвятую Богородицу», но вдруг уже в кабине звукозаписи неожиданно для самой себя раскрыла рассказ «У святого Иоанна» и уверенно начала его читать. И прочла без единой заминки, как потом сказали, очень взволнованно и тепло, как читают хорошо знакомые стихи. Хотя и на тот момент чуть охрипшим на третий день сплошных записей голосом. Объяснить себе, почему я стала читать именно этот рассказ (другие должны были читать известные актеры), я могла только тем, что в рассказе была песня на украинском языке, песня о правде, которую исполнял нищий лирник, и я могла ее озвучить на украинском.
В этом рассказе шла речь о дне святого Иоанна. В церковь идут и едут разные люди: и бедняки, и богачи в бархате, и тут же нищие стоят и просят у входа. И все хотят чудесного облегчения страданий, и просят святого Иоанна, чтобы вылечил хвори, вернул здоровье. И через какое-то время выводят из дверей ослабевших от духоты, вот уже вынесли одного уже ушедшего в мир иной парня, болевшего чахоткой…
А рядом с храмом, прямо на земле лирник сидит, поет о том, как и где правду искать… Старик запыленный одинокий поет, и народу вокруг много, и никто его практически не слушает. И только маленькая девочка прислушивается к словам этого старика и все спрашивает и спрашивает бабушку, что такое правда и где она.
Странный рассказ вы выбрали, вроде как будто и без сюжета – кто-то мне сказал. А у меня, наоборот, крепла уверенность, что выбрала я этот рассказ правильно. Причем умом я понимала, что надо было записывать другой, выигрышней, ярче, а сердце подсказывало – нет, все правильно, все ты правильно сделала.
И потом, когда мне непонятно, я всегда задаю вопросы: себе, окружающим (как правило, они все гораздо умней и образованней меня), а если никто уже не может на вопрос ответить, я задаю его куда-то вверх, в небеса. А поскольку издавна, всю свою долгую жизнь читаю разные знаки, то и мироздание не заставило себя долго ждать.
По дороге в отель купила книг. И, уже уставшая, сонная, открыла одну из них. Просматривала вяло, пролистывала, и вдруг…
Речь шла об изобретении нот.
Это было на рубеже X и XI веков. Один монах, его звали Гвидо, обучал других монахов пению. Ну, если проще говорить, вроде как вел у них, у этих бенедиктинцев, хоровой кружок. И это тогда было очень сложно – попробуй каждому спой его звук, каждому – а там ведь целый хор. И все хотят петь. И, думаю, слух там был не у каждого, а институт кастингов и всяких там конкурсных отборов тогда еще был не так популярен, как сегодня. И он, этот монах, так умаялся бегать от одного певчего к другому и с каждым тянуть его личный звук, что ночью попросил помощи у милосердного Всевышнего. И услышал голос.
– Гвидо, ну ты что? Чего ж проще, – сказал ему голос, – представь, если бы у монахов не было имен, как бы ты называл своих братьев? Брат с карими глазами, брат с черной бородой, брат с курносым носом… и так далее? Да? Так что послушай меня, Гвидо, – дай-ка ты имя каждому звуку, да и все.
– Оооой, спасибо… – пал ниц монах.
– Та ладно, не за что, – ответил голос и замолк.
(Кто-то серьезный и насупленный, который считает себя истинно верующим и воцерковленным, обязательно попеняет мне, что святые, а тем более Сам так никогда не разговаривают. А я им отвечу, а вы слышали? Слышали, как они разговаривают? Разве только в кино, где с небес звучит бас, подправленный эхом из синтезатора хмельного звукорежиссера. Да знаете ли вы, что они потому и святые, и всепрощающие и милосердные, что говорят с каждым так, чтобы их поняли, чтобы их услышали. Разговаривают. А иногда и поют…)
Многие из тех, кому повезло раньше вас прочесть эту удивительную повесть Марианны Гончаровой о Лизе Бернадской, говорят, что не раз всплакнули над ней. Но это не были слезы жалости, хотя жизнь к Лизе и в самом деле не всегда справедлива. Скорее всего, это те очистительные слезы, которые случаются от счастья взаимопонимания, сочувствия, нежности, любви. В душе Лизы такая теплая магия, такая истинная открытость и дружелюбие, что за время своей борьбы с недугом она меняет жизнь всех, кто ее окружает. Есть в повести, конечно, и первая любовь, и ревность, и зависть подруг, и интриги, и вдруг вспыхивающее в юных душах счастливейшее чувство свободы. Но не только слезы, а еще и неудержимый смех вызывает у читателей проза Гончаровой.
Если чудеса не послать специальным рейсом, в дороге они могут заблудиться и даже потеряться, испортиться или просто попасть совершенно не по адресу. А если чудо произойдет не с тем человеком, будет ли оно чудом?Марианна Гончарова написала книгу маленьких историй, полных уютного очарования. Самые печальные обстоятельства – не помеха для счастливых финалов, а нынешние горести – повод ждать будущих радостей. Только так и никак иначе!
Они живут рядом с нами, ловят наш взгляд, подсовывают мягкие уши под нашу руку. Ну да – пара изгрызенных туфель. Но что такое пара каких-то бездушных туфель по сравнению с теплой головой на твоих коленях, с их мягкими лапами и теплым пузом! Что пара разбитых чашек или опрокинутых горшков с цветами по сравнению с торопливым топотом и радостными взлаями и взмявами, когда вы еще идете по лестнице, когда всего лишь гремите ключами, когда только входите в прихожую! Впрочем, эта книга не только о них, наших усатых, хвостатых и пернатых.
Сюжеты Марианны Гончаровой, со всеми их нелепостями, случайностями и невероятным обаянием, выхвачены из воздуха, из садов и полей, из улиц и переулков небольшого городка. Герои – вроде бы самые обычные люди: вот интеллигентный и немного застенчивый дантист, вот влюбленная юная красавица, вот веселые попутчики, вот отважные воздухоплаватели, вот особенные дети, знающие и понимающие гораздо больше, чем мы предполагаем, вот рыцари и пасечники, неугомонные жулики и волшебники. Истории их жизни рассказаны с неизменным юмором и симпатией, и кажется, будто мы, читатели, знакомы с каждым из них с самого детства.
Мир полон тайн. Но в своей повседневной суетной жизни мы забываем об этом. И лишь в минуты относительного покоя, где-нибудь в горах или на берегу реки, нас вдруг охватывает непередаваемое ощущение красоты и гармонии окружающего мира. И его вечной тайны, разгадать которую вряд ли кому-нибудь дано.Мир, описываемый Марианной Гончаровой, – при всей его погруженности в повседневную жизнь – полон тайн. Вот и новая книга писательницы – по сути, первый ее роман – прежде всего о тайне. О тайне, которую хранит в себе овеянная легендами Аргидава – старинная крепость на берегу Днестра.
Природа дружбы естественна. Дружба — это не изобретение человека. Это изобретение кого-то поумней. И потому, что дружба дается свыше, вашими друзьями могут быть не только люди, но и все, кого вы встречаете в этой жизни, невзирая на образование, место жительства, возраст, статус, наличие хвоста, количество ног, лап, щупальцев, крыльев или плавников.Дружба дается свыше. Как умение улыбаться или плакать.Эту книгу рекомендуется читать, когда у вас плохое настроение, в одиночестве или в компании вслух.Можно и нужно читать детям.
В литературной культуре, недостаточно знающей собственное прошлое, переполненной банальными и затертыми представлениями, чрезмерно увлеченной неосмысленным настоящим, отважная оригинальность Давенпорта, его эрудиция и историческое воображение неизменно поражают и вдохновляют. Washington Post Рассказы Давенпорта, полные интеллектуальных и эротичных, скрытых и явных поворотов, блистают, точно солнце в ветреный безоблачный день. New York Times Он проклинает прогресс и защищает пользу вечного возвращения со страстью, напоминающей Борхеса… Экзотично, эротично, потрясающе! Los Angeles Times Деликатесы Давенпорта — изысканные, элегантные, нежные — редчайшего типа: это произведения, не имеющие никаких аналогов. Village Voice.
Если бы у каждого человека был световой датчик, то, глядя на Землю с неба, можно было бы увидеть, что с некоторыми людьми мы почему-то все время пересекаемся… Тесс и Гус живут каждый своей жизнью. Они и не подозревают, что уже столько лет ходят рядом друг с другом. Кажется, еще доля секунды — и долгожданная встреча состоится, но судьба снова рвет планы в клочья… Неужели она просто забавляется, играя жизнями людей, и Тесс и Гус так никогда и не встретятся?
События в книге происходят в 80-х годах прошлого столетия, в эпоху, когда Советский цирк по праву считался лучшим в мире. Когда цирковое искусство было любимо и уважаемо, овеяно романтикой путешествий, окружено магией загадочности. В то время цирковые традиции были незыблемыми, манежи опилочными, а люди цирка считались единой семьёй. Вот в этот таинственный мир неожиданно для себя и попадает главный герой повести «Сердце в опилках» Пашка Жарких. Он пришёл сюда, как ему казалось ненадолго, но остался навсегда…В книге ярко и правдиво описываются характеры участников повествования, быт и условия, в которых они жили и трудились, их взаимоотношения, желания и эмоции.
Ольга Брейнингер родилась в Казахстане в 1987 году. Окончила Литературный институт им. А.М. Горького и магистратуру Оксфордского университета. Живет в Бостоне (США), пишет докторскую диссертацию и преподает в Гарвардском университете. Публиковалась в журналах «Октябрь», «Дружба народов», «Новое Литературное обозрение». Дебютный роман «В Советском Союзе не было аддерола» вызвал горячие споры и попал в лонг-листы премий «Национальный бестселлер» и «Большая книга».Героиня романа – молодая женщина родом из СССР, докторант Гарварда, – участвует в «эксперименте века» по программированию личности.
Действие книги известного болгарского прозаика Кирилла Апостолова развивается неторопливо, многопланово. Внимание автора сосредоточено на воссоздании жизни Болгарии шестидесятых годов, когда и в нашей стране, и в братских странах, строящих социализм, наметились черты перестройки.Проблемы, исследуемые писателем, актуальны и сейчас: это и способы управления социалистическим хозяйством, и роль председателя в сельском трудовом коллективе, и поиски нового подхода к решению нравственных проблем.Природа в произведениях К. Апостолова — не пейзажный фон, а та материя, из которой произрастают люди, из которой они черпают силу и красоту.