Дорога ярости - [12]

– Понимаю. А тем временем?..

– Тем временем вы будете здесь, у нас. Над вами еще нужно много работать, как вы сами понимаете. И я бы хотел, чтобы работа проходила под наблюдением специалиста по системам Кадров. – Алисия понимающе кивнула. – Как вы себя чувствуете? Не ощущаете ли какого-либо дискомфорта? Я бы поостерегся применения медикаментов, но думаю, что добрый старый аспирин не принесет вреда.

– Нет, спасибо, никакого дискомфорта.

– Ну и отлично. – Его облегчение было очевидным. – У меня не было уверенности, но я надеялся, что ваше жизнеобеспечение с этим справится. Очень рад, что так и произошло.

– М-да, – сказала она, но быстрый контроль имплантированного процессора фармакопеи показал, что это вовсе не так.

<Твоя работа?> спросила она мысленно.

<Конечно.>

<Спасибо.>

– Каков ваш прогноз? – спросила она Оканами через секунду.

– Вы хорошо перенесли хирургию, благоприятно реагировали на экспресс-заживление, – информировал Оканами. – В долгосрочной перспективе вам, возможно, следует рассмотреть целесообразность замены селезенки, но в общем состояние весьма обнадеживающее. Состояние бедренной кости было катастрофическим, над ней надо работать еще несколько недель, но остальное… – Он сделал оптимистическую паузу и, как заметила Алисия, тщательно избегал обсуждения состояния ее психики. Тактичный парень.

Оканами шагнул вправо, проверяя мониторы и делая пометки на своем карманном терминале, затем снова повернулся к ней:

– Вы только что проснулись, капитан Де Фриз…

– Пожалуйста, называйте меня Алисия. Я уже давно не капитан Де Фриз.

– Конечно, – он улыбнулся с искренней теплотой, сочувственно подмигнув, – Алисия. Итак, вы только что проснулись, но имейте в виду, что больше всего вы нуждаетесь сейчас в покое. Даже если вы думаете иначе. После такой хирургии покой категорически необходим. Тем более учитывая состояние, в котором вы были.

– Понимаю. – Она откинулась назад, и Оканами замолчал.

– Если вы хотите о чем-то поговорить… – продолжил он через мгновение после явного колебания. Алисия жестом остановила его. Он кивнул и повернулся к двери.

<Прикоснись к нему!> неожиданно шепнул голос внутри. Она вздрогнула от внезапной интенсивности этого требования.

– Доктор! – Он остановился и обернулся. Она вытянула вперед правую руку. – Позвольте поблагодарить вас за все, что вы для меня сделали.

– О, что вы! – Оканами пожал ее руку и улыбнулся, и она улыбнулась ему. Однако внезапный шок чуть не стер эту улыбку с лица. Ее рука ощутила искру, проскочившую между ними в момент прикосновения. Неужели он ничего не почувствовал? У него атрофированы нервы?

Но это было ничто по сравнению с тем, что последовало. Столб огня рванулся сквозь ее руку. Она смотрела на соединенные ладони, ожидая увидеть пламя, но пламени не было. Только ощущение жара… и потрескивание, и все это вдруг сплавилось во что-то почти узнаваемое. Барьер рухнул, цепь замкнулась, пламя в руке взметнулось и исчезло, сменившись едва ощутимым пощипыванием. Это невозможно описать, как будто видишь звук или ощущаешь запах цвета. Понять это может только переживший подобное…

По ее руке хлынул поток информации, четкой и ясной, будто альфа-рецептор принимал данные из тактической сети. Это было невозможно, однако случилось, в течение краткого мига, как уплотненная передача от передового разведчика, но менее сфокусированно, менее упорядочение.

Озабоченность. Неуверенность. Удовлетворение ее физическим состоянием и глубокая обеспокоенность ее психикой. Недовольство своим решением не сообщать ей о вмешательстве разведслужб. Жгучий интерес к тому, как она выжила и как осталась не замеченной на снегу. Искренняя жалость к ее погибшей семье и обеспокоенность ее чрезмерным спокойствием и собранностью. «Слишком спокойная, – думал он, и еще: Надо прослушать записи рекордера. Может быть…» Оканами отпустил ее руку и отступил назад. Очевидно, он ничего ненормального не почувствовал.

– Увидимся утром, кап… Алисия, – сказал он мягко. – Попробуйте заснуть, если сможете.

Она кивнула и закрыла глаза, когда он вышел. Но ни о каком сне не могло быть и речи.

Глава 4

Шипение открывающегося люка на борту линейного крейсера Его Величества «Антиэтам» отвлекло Бенджамина МакИлени от груды чипов, в которой он рылся. Он поднял голову и быстро поднялся навстречу входившему сэру Артуру Кейта. Кейта был в зеленой форме Имперских Кадров, с золотой арфой и астролетами под одной звездной вспышкой бригадного генерала. Хотя он был ниже полковника на голову, но намного тяжелее и шире в плечах. Седовласому Бульдогу Императора было за сто лет. Внешностью он чем-то смахивал на кирпичную стену. Лицо его было жестким, быстрые и живые глаза прятались под кустистыми бровями. Прибытие такой важной шишки Имперских Кадров было неожиданностью. Полковник подозревал, что они прислали бы кого-нибудь попроще, если бы Кейта случайно не оказался по соседству, в Македонском секторе.

За ним показался человек, скроенный как полная его противоположность. Инспектор Фархад Бен Белькасем, лет сорока от роду, был небольшого роста, изящный, темноволосый, ясноглазый. На лице выделялся мощный крючковатый нос. На малиновом воротнике сверкали песочные часы и весы министерства юстиции. Он казался весьма приятным человеком, чего было крайне недостаточно, чтобы примирить МакИлени с его присутствием. Дело касалось Флота и морской пехоты. По внутреннему убеждению МакИлени, даже Кейта не следовало совать сюда свой нос. Конечно он не собирался говорить это бригадиру. К тому же бригадиру Имперских Кадров. Да еще бригадиру Кадров Артуру Кейта. Что означало, поскольку полковник МакИлени был по сути своей справедливым человеком, этого не следовало говорить и Бен Белькасему. Черт побери.