Дорога во Францию - [23]

В доме все было тихо.

Не желая тревожить Жана, я вернулся к себе и в 6 часов вышел на улицу.

Приказ военного ведомства уже был известен всем, и впечатление, произведенное им, было необыкновенно сильным. Эта мера касалась почти всех молодых людей в Бельцигене, и, должен сказать, судя по моим наблюдениям, принята была со всеобщим неудовольствием. Конечно, было тяжело; ведь никто этого не ожидал, никто не был приготовлен, а между тем надо было через несколько часов отправляться воевать с ружьем на плече и ранцем за спиной.

Я ходил взад и вперед около дома, условлено было, что мы с Жаном в 8 часов зайдем за господином де Лоране и затем с ним вместе отправимся на место поединка. Если бы господин де Лоране зашел за нами, это могло бы возбудить подозрение.

Я подождал до половины восьмого. Жан еще не выходил. Госпожа Келлер также еще не спускалась в гостиную.

В эту минуту ко мне подошла Ирма.

– Что делает господин Жан? – спросил я.

– Я не видела его, – отвечала она. – Он, должно быть, еще не вышел. Может быть, ты бы взглянул…

– Нет, Ирма, не стоит. Я слышал, что он ходит по комнате!

И мы заговорили, не о дуэли (сестра, моя не должна была знать о ней), но о серьезном осложнении в судьбе Жана, вызванном его зачислением в полк. Ирма была в ужасе, и сердце ее разрывалось при мысли о разлуке с госпожой Келлер.

Наверху послышался легкий шум. Сестра пошла туда и сообщила мне, что Жан говорит с матерью.

Я решил, что он, вероятно, по обыкновению, пошел поздороваться с ней, думая, может быть, сегодня поцеловать ее в последний раз.

Около 8 часов кто-то стал спускаться по лестнице, и на пороге показался Жан.

Ирма только что ушла.

Жан подошел ко мне и протянул руку.

– Господин Жан, – сказал я, – уже восемь часов, нам пора идти…

В ответ на это он только кивнул, как будто ему слишком тяжело было говорить.

Пора было идти за господином де Лоране.

Пройдя по улице шагов триста, мы повстречались с солдатом Лейбского полка, остановившимся перед Жаном.

– Вы Жан Келлер? – спросил он.

– Да.

– Вам письмо.

И он подал ему конверт.

– Кто вас послал? – осведомился я.

– Лейтенант фон Мелис.

Это был один из секундантов лейтенанта Франца. Жан распечатал конверт и прочел следующее:

«Ввиду изменившихся обстоятельств поединок между поручиком Францем фон Гравертом и солдатом Жаном Келлером состояться не может.

Лейтенант фон Мелис».

Вся кровь во мне вскипела! Офицер не может драться с солдатом, прекрасно! Но Жан Келлер еще не солдат и до 11 часов имеет право распоряжаться собой.

Боже правый! Мне кажется, французский офицер не мог бы так поступить. Он непременно вышел бы к барьеру и дал удовлетворение смертельно оскорбленному им человеку.

Но довольно об этом, а то я, пожалуй, хвачу через край. И наговорю лишнего. Собственно говоря, была ли эта дуэль возможна?

Жан, разорвав письмо, с презрением бросил его на землю, произнеся только одно слово: «негодяй»; после чего сделал мне знак следовать за ним, и мы медленно направились к дому.

Гнев душил меня до такой степени, что я должен был остаться на улице. Я даже отошел от дома, сам не замечая, куда иду, так я был углублен в размышления об ожидающих нас в будущем осложнениях. Помню только, что я ходил к господину де Лоране сообщить об отмене дуэли.

В это утро я, надо полагать, совершенно утратил понятие о времени, так как вернулся домой в 10 часов, а мне казалось, что я только что покинул Жана.

Господин де Лоране с Мартой были у нас, и Жан прощался с ними.

Эту сцену я пропущу, так как описать ее не в состоянии, и скажу только, что госпожа Келлер держала себя очень стойко и энергично, не желая подавать сыну пример слабости.

Жан со своей стороны в присутствии матери и невесты достаточно хорошо владел собой.

Перед разлукой он и Марта бросились в последний раз в объятия госпожи Келлер, и дверь дома захлопнулась за Жаном.

Он ушел!.. Ушел прусским солдатом!..

Увидим ли мы его еще когда-нибудь?!

Полк его получил приказание в тот же вечер двинуться в Борну, деревушку, находящуюся недалеко от Бельцигена, почти на границе Потсдамского уезда.

Должен сказать, что, несмотря на все доводы господина де Лоране и наши горячие убеждения, госпожа Келлер настаивала на своем желании следовать за сыном. Полк идет в Борну, и она поедет туда же, и сам Жан не мог отговорить ее.

Наш отъезд должен был состояться на следующий день. Какой душураздирающей сцены ожидал я при прощании Ирмы с госпожой Келлер! Ирма хотела бы остаться и сопровождать свою госпожу хоть на край света… а я чувствовал, что у меня не хватило бы духу увезти ее против воли. Но госпожа Келлер наотрез отказала взять ее с собой, и сестра должна была поневоле покориться.

Около полудня, когда все уже было готово, обстоятельства внезапно изменились.

В пять часов Калькрейт собственной особой явился к господину де Лоране.

Начальник полиции объяснил ему, что знает о предполагающемся отъезде и принужден запретить его выезд, по крайней мере в настоящую минуту, так как необходимо было подождать, какие меры примет правительство относительно проживающих в данное время в Пруссии французов; а до тех пор он, Калькрейт, не имеет права выдать паспорт, без которого невозможно никакое путешествие.