Дорога в Сарантий - [17]

По мере приближения преклонного возраста переход из рядовых шпионов, скажем, в содержатели крупного почтового постоялого двора мог обеспечить безбедную старость. Особенно если у тебя хватает ума, а постоялый двор находится достаточно далеко от города, чтобы позволить себе добавлять больше воды в вино и увеличивать доход, принимая постояльцев без необходимых документов.

Короче говоря, должность курьера была удачей для человека достаточно обеспеченного, чтобы начать эту карьеру, но слишком бедного, чтобы его семья могла устроить его на более хлебное место.

Собственно говоря, все вышесказанное является правдивым описанием компетенции и истории жизни Пронобия Тилитика. К несчастью, он получил при рождении смешное имя, за что часто проклинал деда своей матери и досадное незнание самой его матерью современного армейского жаргона. При скромных способностях в области права и счета и скромном положении его семьи в сарантийской иерархии Тилитик вынужден был без конца выслушивать рассуждения о том, как ему повезло, когда двоюродный брат матери помог ему заполучить должность курьера. Его жирный кузен, надежно пристроивший свой толстый зад на скамью среди клерков имперского налогового управления, был одним из тех, кто любил твердить об этом на семейных сборищах. Тилитик вынужден был улыбаться и соглашаться. Много раз. Его родные часто устраивали семейные праздники.

При такой гнетущей обстановке иногда он даже испытывал облегчение, покидая Сарантий. Теперь его мать постоянно требовала, чтобы Тилитик нашел себе богатую жену. И вот он снова в дороге, с пачкой писем, и направляется в столицу варваров-антов в Батиаре — в город Варену и в другие населенные пункты, расположенные по пути. Еще он нес один особый пакет, доставленный, как ни странно, от самого канцлера, с затейливой печатью и указаниями от евнухов вручить его адресату в торжественной обстановке.

Ему дали понять, что это какой-то важный художник. Император перестраивал Святилище божественной мудрости Джада. Со всех концов Империи и из-за ее пределов в столицу созывали мастеров. Тилитика это раздражало: варвары и неотесанные провинциалы получали официальные приглашения и вознаграждение в три раза больше его собственного жалованья, чтобы принять участие в осуществлении идеи императора.

Однако ранней осенью, на хороших дорогах, ведущих на север, а после на запад через Тракезию, трудно было сохранять сердитую мину. Даже Тилитик обнаружил, что погода поднимает ему настроение. Солнце мягко светило над головой. Хлеба на севере уже убрали, а когда он повернул на запад, виноградники на склонах уже налились пурпуром поспевающих ягод. От одного их вида в нем просыпалась жажда. Почтовые постоялые дворы на этой дороге он знал хорошо, в них курьеров редко обманывали. В одном из них он задержался на несколько дней — пускай этот чертов мазилка немного подождет своего вызова — и лакомился жареной на вертеле лисой, туго начиненной виноградом. Девица, которую он запомнил с прошлого путешествия, кажется, тоже его вспомнила. Правда, хозяин гостиницы взял с него двойную плату за ее особые услуги, но Тилитик об этом знал и рассматривал как одну из привилегий того положения, которое мечтал сам со временем занять.

Однако в последнюю ночь эта девица попросила его увезти ее с собой, что было просто смехотворно.

Тилитик с негодованием отказался и под влиянием большого количества почти неразбавленного вина прочитал ей лекцию о благородном происхождении его матери. Он лишь слегка преувеличивал, едва ли это необходимо, когда имеешь дело с деревенской проституткой. Кажется, она не слишком благосклонно восприняла его выговор, и утром, уезжая, Тилитик думал о том, что зря одарил ее своим расположением.

Через несколько дней он был уже в этом уверен. Срочные медицинские показания настоятельно потребовали, чтобы он повернул на север и задержался на несколько дней в хорошо известной больнице Галена, где его лечили от половой инфекции, которой девица его наградила.

Ему делали кровопускания, очищали при помощи какого-то лекарства, после которого его желудок и кишечник бурно отдавали содержимое, заставляли поглощать разные противные жидкости, выбрили ему пах и втирали обжигающую, дурно пахнущую черную мазь два раза в день. Ему велели есть только мягкую пищу и воздерживаться от половых сношений и вина в течение неестественно долгого периода времени.

Больницы стоили дорого, а эта, прославленная, особенно. Тилитик вынужден был дать взятку главному смотрителю, чтобы причиной его пребывания там записали раны, полученные во время исполнения обязанностей. В противном случае ему пришлось бы заплатить за лечение из собственного кармана.

Ну та вшивая девка с постоялого двора и была раной, полученной на имперской службе, не так ли? В этом случае смотритель мог послать счет непосредственно в имперское почтовое ведомство, и он, конечно, прибавит к перечню процедур еще десяток, которых Тилитик не принимал, и положит эти деньги в собственный кошелек.

Тилитик оставил строгое письмо для содержателя постоялого двора, который находился в четырех днях езды от больницы, чтобы его доставил курьер, едущий обратно на восток. Пусть эта сучка обслуживает рабов и крестьян в переулке за притоном, если не следит за своей чистотой. Почтовые постоялые дворы на дорогах Империи были лучшими в мире, и Пронобий Тилитик считал своим долгом позаботиться о том, чтобы девицы уже не было, когда он приедет туда в следующий раз.