Дорога в Лефер - [76]

Демон успел обернуться — но не увернуться. Меч прошел сквозь металл и кожу нездешнего доспеха и вышел с той стороны. В глубине глаз демона заплескалась тьма. Конхобар почти улыбнулся сквозь потоки пота.

— Знаешь, когда стоит наносить удары? — внезапно раздался голос прямо внутри ушей, в мозгу Конхобара.

Губы-пакля демона склонились над виском альбианского необоримого героя.

— Когда он уже нанес удар и не может… не успевает увернуться, чтоб… — слова слились в клекотанье.

Только сейчас Конхобар почувствовал холод. Взгляд его упал вниз, на грудь.

Из нее торчала только рукоятка кинжала. Таких Конхобара прежде не видел — и никогда не увидит. По рукоятке стекала кровь, которая вот-вот начнет литься потоком.

— Но… Я… — альбианец впервые в жизни был удивлен. Я… Я… е…

Губы холодели, он не чувствовал пальцев рук. Дышать было больно, очень больно.

— Я не успел воплотиться, — понял недосказанный вопрос демон. — Не все воплотилось… Ты ударил в пустоту… Тебе б подождать, носитель древней анимы… В тот раз ты бы столь же нетерпелив. Но — победил. А я умею ждать… Я всегда умел ждать…

— П… лятый… На… со… — только и сумел выдохнуть Конхобар.

Все семь его зрачков потухли. Душа-анима покидала тело альбианского героя, забирая последнее тепло.

— А я не Нарсо… — клекотанье, переходившее в гортанный, мерзкий до невозможности хохот.

* * *

Они сидели во дворце. Конечно, видевшие столицу Государство приняли бы это за сарайчик, — но разве много осталось знатоков? Молодые поколения не знали ничего прекраснее Города, выросшего на берегу моря. Воздух бороздили алы катерг и дромонов, на приколе стояли центурии лодок. От поплавков и парусов рябило в глазах. И до чего же прекрасной была эта рябь!

Город вот уже двадцатый год вел войну не на жизнь, но насмерть. И казалось, победа вот-вот будет одержана. Без помощи со стороны Государства, полузабытой родины, благодаря лишь собственной мощи (ну и самую малость, чуть-чуть — отрядам орков-союзников), — они выстояли. Чужеземцев почти подчинили воле великого Нарсеса, чей лик был темен: не тени даже, тучи пролегли под глазами великого стратига. Облаченный в стародавний доспех, которых почти не осталось даже у ветеранов, он посылал легионы в атаку единым мановением.

Легионы, правда, измельчали за последние двадцать, но кто же мог рассказать об этом молодежи? Верно, седые старцы пережившие Великий шторм — и Аркадий Лид, десница стратига, неотступно сопровождавший его везде и всюду. Мудрейший и славнейший Лид. Десница — но не сам великий стратиг. Это его катерги, дромоны и многие иные творения подарили победу над десятками племен. Последний оплот врага, гордого, несломленного, еще держался на далеком берегу. Но великий Нарсес уже придумал замечательный план, как и всегда, а значит, варварам остались считанные недели, а то и дни.

Великий стратиг взирал на свою державу из окон башни, возвышавшейся над Городом. Циклопическая, она готова была потягаться — и превзойти — высочайшие горы этих земель. Отсюда были видны катерги и лодки, Флот гнева. Он должен был обрушиться, как Великий шторм (да не повторится он вновь!), на варваров. И тогда весь материк простерся ниц перед Городом и его народом.

Люди надеялись на победу: силы их были надломлены, истощены. Хлеба никогда не хватало вдосталь: почти все мужчины сражались с бесчисленными врагами. Немногие следили за рабами, вспахивавшими полями, — без них Город даже не был бы построен. Именно они пахали, сеяли, собирали урожай, рыбачили, а самые надежные — даже охотились. Орки роптали: Город поглощал их земли пядь за пядью. Зеленокожий народец вот-вот мог восстать. Покоренные народы, те, что не были обращены в полных рабов, но остались колонами, отдававшими половину урожая истинным хозяевам всех окрестных земель.

Всем была нужна победа. Проиграй Город даже первый штурм твердыни зеленоглазых, — власть Нарсеса оказалась бы поколеблена.

Именно об этом думал стратиг, разглядывая улицы Города. Да…

— До чего же они кривы и неправильны… — пробубнил он себе под нос.

— Мы с учениками трижды перепроверили расчеты, — раздался из тени голос Лида.

Он выглядел все таким же, разве что блеск в глазах поблек. Или тень, в которой он вечно пребывал, была тому виной? Въелась в самые зрачки, и больше никогда не отступала?

— Перепроверили расчеты, они перепроверили! — заворчал Нарсес.

— Мы перепроверили, — с нажимом повторил Лид. — Ты тоже принимал участие, о великий стратиг, между триумфом одиннадцатого легиона и пуском в небо катерги. Но тебе, видимо, некогда все упомнить, ты же не успеваешь!

— Да, если бы я был всего лишь советником, я бы успевал все! — всплеснул руками Нарсес.

Он стал нервным от постоянного перенапряжения. Он походил на натянутую до предела тетиву. Ей или распрямиться для выстрела — или порваться, третьего не дано.

— Но мы ведем войну, постоянную, ежечасную, еще немного, и…

— И что тогда, Нарсес? Найдутся другие. И еще. И еще. Необходимо заключить мир. Оставим их в покое, — понурил голову Лид.

Но казалось, что глаза его, несмотря ни на что, продолжали зорко следить за каждым движением Нарсеса.

— Остановиться? Сейчас? Когда мы в дневном марше до победы? Взгляни! — стратиг показал рукой на море.