Дорога в Эсхатон - [12]

— Вообще-то, я не собирался.

— Вот и молодец, тогда выслушай "во-вторых". Мы не отдыхать сюда приехали. А в-третьих, для того, чтобы ценить роскошь, надо ощутить бедность. Смысл понятен?

— Понятен, — кивнул Артём, — в принципе, логично. В-четвертых, будет?

— Будет. Этот отель уже два раза послужил началом серьёзных событий, поэтому мы сюда и приехали.

— Пап, не смеши меня, что путного может начаться в таком отеле?!

Проквуст вздрогнул, и высунувшись из-за багажной крышки, пронзительно посмотрел в глаза Артёму. Тот смутился.

— Пап, ну ладно, я так…

— Так? Может быть … а знаешь, сынок, ты ведь сказал очень важную вещь. Путное, это когда путь известен, а если мы с тобой пути не знаем, то это вполне можно назвать беспутным, имея в виду прямой, а не переносный смысл этого слова.

— Пап, я ж пошутил, а ты такие серьёзные выводы делаешь.

Проквуст вытащил дорожную сумку и хлопнул багажником.

— Запомни, Артём, иногда источник истины содержится в самых неожиданных местах, даже в устах такого безусого и амбициозного подростка, как ты! Пошли, нам еще поужинать надо.

Пока оформляли заселение и ехали в лифте, сын не проронил ни слова. Георг посматривал в сторону сына, прикидывая, не переборщил ли он с отеческим наставлением, но пока держал паузу. Лишь в номере, когда Артём уже стоял на балконе и всматривался в темнеющее сумерками море, он вышел к нему и спросил:

— Артём, ты что, обиделся?

— Нет, пап, не обиделся, — отозвался сын, продолжая вглядываться вдаль, — наоборот, я над твоими словами задумался.

— Ты не шутишь?

— Мне не до шуток. Думаешь, я не понимаю, почему мама плакала и не хотела меня отпускать?

— И почему же?

— Потому что ты и дядя Стас всё время что-то разглядываете внутри меня и я боюсь, пришло время узнать, что именно.

— Боишься?, — после паузы спросил Проквуст.

— Ну, да, страшновато.

— Артём, а если мы с Пилевичем ошибаемся, и ты окажешься вполне здоровым и нормальным человеком? Ты огорчишься?

— Ничего себе, вопросик!, — Артём задумался. — Наверное, огорчусь.

Проквуст молча смотрел на сына, словно предлагая продолжить.

— Пап, даже моих собственных приключений, которые я смутно помню, достаточно, чтобы чувствовать себя особенным, а твоя одиссея вообще удивительна, хотя я могу только догадываться, ты ведь мало что мне рассказывал.

— Но ты был терпелив и я высоко ценю это.

— Я всегда знал, что придёт время…

— Думаешь, пришло?

— А разве нет?

— Хм, хороший вопрос, — задумался Проквуст. — Вот что, сын, я расскажу тебе часть своей истории. Договорились?

— Договорились.

— Отлично!, — Проквуст улыбнулся и встряхнул рукой густые волосы сына. — И спасибо тебе за откровенность.

Артём кивнул.

— Пап, а ты расстроишься, если я окажусь пустой?

— Нет, скорее вздохну с облегчением, а как мама твоя будет рада!

— Да, уж…

— Понимаешь, господь раздает дары не за заслуги. Избранность это тяжкая ноша и обязательства.

— Рок?

— Рок.

— Но разве не мечтает каждый быть избранным?

— Конечно же, мечтает, потому что это придает смысл и жизни, и смерти, — Проквуст обнял сына за плечи, — пойдём, сын, ужинать, завтра рано вставать.

Георг давно уже был готов к этому неизбежному разговору, десятки раз проигрывал в уме всевозможные варианты: от полной откровенности до краткого и ущербного изложения. И то и другое ему не нравилось, с одной стороны негоже отцу полностью раскрываться перед сыном-подростком, у того просто может не хватить жизненного опыта, чтобы всё принять и всё простить, а с другой стороны, и врать не хотелось, вроде как выгораживая и обеляя самого себя. Поэтому после многих раздумий Проквуст принял решение рассказать подробно, но только часть своей жизни.

— Пап!

— Что?, — Георг вернулся из своих глубоких раздумий обратно в уютный полупустынный ресторанчик.

— Ты обещал после горячего начать рассказ, я жду.

— Да, сын, конечно.

Подошёл официант, поставил перед Проквустом кружку с пивом и тут же ушёл.

— Артём, ты что-нибудь ещё хочешь?

— Из еды? Не хочу. Ну, же, пап, не тяни!

Георг отхлебнул пива и принялся рассказывать.

Он начал с того момента, когда очнулся безымянным посредине вселенной, не понимая, кто он, откуда, как долгое время наблюдал за жизнью вселенной и медленно подступал к началу нового пути.

— Пап, — воспользовался Артём паузой связанной с очередным глотком пива, — так ты был приведением?!

— Что?, — удивлённо переспросил Проквуст, ставя кружку на стол. — Ах, ты об этом? Не знаю, как это классифицировать, скорее я бы назвал себя духом, то есть, душой без тела.

После того, как Георг рассказал о звезде, названной им "Близкой", о её невероятных обитателях и о планете хоравов, Артём слушал затаив дыхание. Проквуст остановился перевести дух и отхлебнул тёплого пива

— Пап, кто такой, этот Друг?

— Толком не знаю, сынок. Я видел его рождение среди протуберанцев "Близкой", видел его огромных почти прозрачных или даже призрачных родителей.

— Они создали его специально для встречи с тобой?

— Он так сказал.

— И часть его осталась в тебе?

— И это он сказал.

— Ты ощущаешь эту часть?

— Если честно, ничего не ощущаю.

— Вам надо чаще общаться!

— Думаю, это не очень хорошая идея.

— Но почему?! Он же родился ради тебя!