Дорога в бессмертие - [2]
— Товарищ старший лейтенант, ползет кто-то, — доложил дозорный и взял на себя затвор автомата.
Старший лейтенант подошел, вгляделся в ночь.
— Ничего не вижу.
— Вон тот бугорок.
Бугорок, на который показал дозорный, — метрах в пяти от окопчика. Подумалось, что если это затаившийся враг, то он запросто может швырнуть гранату. Прямо в гнездо дозорного. Старший лейтенант еще не принял решения, как тот, кого он принял за бугорок, застонал, пробормотал что-то.
— Помочь надо, — сказал дозорный, посмотрев на командира. И тот взял его автомат, навел на неизвестного.
Дозорный выпрыгнул из окопа. Вон он уже склонился над человеком… Бережно взял его на руки… Возвращается…
Луч карманного фонарика осветил лицо неизвестного. Оно было иссиня-белым. А бескровные губы все шевелились, силясь сказать что-то.
— Федька Носков! — вырвалось у дозорного. — Вместе на торпедных катерах служили.
Командиру стало ясно, что не случайно оказался здесь этот матрос, и он приказал:
— Обыщите!
В это время Носков открыл глаза. Сначала в них не было ничего, кроме безмерной усталости, потом мелькнуло подобие мысли, она переросла в тихую радость.
— Отходите… К полку…
Все ждали, не скажет ли он еще что-нибудь, но Федор молчал. Матросы хотели влить ему в рот вина, но врач строго сказал:
— Ему больше ничего не нужно.
С минуту все молча стояли, обнажив головы. Много смертей повидали матросы батальона. Но эта была особая: без жаркой рукопашной схватки, без грома выстрелов. Свидетелями исключительной смерти они стали. И не золотили лучи солнца лицо Федора Носкова, не пытались приподнять его веки (не взошло еще солнце), не рассыпали в небе трели жаворонки (грохот войны выжил их из этой степи). Зато, когда батальон начал отход, рядом со знаменем четыре матроса осторожно несли тело Федора Носкова.
С тех пор минули десятилетия. И все те годы, независимо от погоды, выстраивались вдоль пирса моряки-черноморцы. На вечернюю поверку выстраивались парни, родившиеся после окончания Великой Отечественной войны. И старшина неизменно торжественно и в то же время призывно звал:
— Матрос Федор Носков!
Шелестели ленточки бескозырок. Ласково или гневно плескалось море.
И каждый раз громко и четко отвечал правофланговый:
— Матрос Федор Носков пал смертью храбрых в боях за честь, свободу и независимость нашей Родины!
Мне казалось, что только так будет вечно…
