Дорога соли - [31]
Мариате невольно приходила в голову жуткая мысль: а вдруг Амастан тоже оборотень? Им овладели джинны и он убил свою возлюбленную? Ей очень не хотелось разбираться в этом, но все-таки знать правду необходимо.
Рахма поселила девушку в своем шатре. Он был большой и красивый, сшитый из сотни с лишним козлиных шкур.
— Я забрала его с собой, когда развелась с Муссой, сыном Ибы, — сообщила она, прежде чем Мариата раскрыла рот, чтоб задать вопрос. — Еще я забрала Амастана и старого осла, который, правда, уже давно помер. Проклятый марабу так извернулся, что мне пришлось оставить там все мое приданое, хотя по закону я имела право забрать его с собой. Он сказал, что решение Муссы взять себе вторую жену означает, что Бог возложил на меня бремя. Я должна нести его со смирением, понять, что не права, решив развестись с мужем из-за такой малости. Я показала ему синяки на руках и ногах, а он улыбнулся и сказал, что мужчины иногда должны поколачивать жен. Надо же учить их хорошо вести себя. Вот тогда я ушла от него и вернулась к своим. Марабу теперь умер, а Мусса, я слышала, мучается сильными болями в животе.
— Это ты прокляла его? — изумленно уставилась на нее Мариата.
— Обоих. Просто Мусса всегда был человек крепкий. Вот и протянул дольше.
Мариата в душе содрогнулась и спросила:
— Если ты умеешь общаться с духами, то почему сама не можешь спасти Амастана?
— Во Вселенной существует равновесие. Думаю, духи таким способом решили преподать мне урок, — горько усмехнулась Рахма.
Следующие несколько дней Мариата надевала белое платье и такой же платок, которые ей одолжила Тана, сказав, что это на счастье, а еще чтобы уравновесить черноту, поселившуюся в груди Амастана. Потом Мариата отправлялась к нему, сидела с ним и слагала стихи, сначала про себя, а потом повторяя вслух. Он будто не имел ничего против того, что она находилась рядом. Впрочем, молодой человек, похоже, вообще не обращал на нее внимания. Ни слез, ни взглядов, от которых замирало бы сердце, никаких признаков злых духов, завладевших его душой, больше не наблюдалось. Если он и слушал ее стихи или истории, то никак не выдавал этого. Но девушка поняла, что рядом с ним ей становится спокойно, Амастан не мешает, а даже способствует ее вдохновению. Именно рядом с ним она сложила свои лучшие стихотворения, искусно подбирая и расставляя слова, выстраивая их в виде сложных акростихов, строки которых обладали немалой силой и могли противостоять колдовству. Некоторые из них Мариата царапала палочкой на земле, большинство держала в голове, но, похоже, на больного это не оказывало никакого действия.
Еда, которую она приносила ему каждый день, оставалась нетронутой. Как только он не умер от голода? Она думала, что его, должно быть, питали иные силы, сверхъестественные, возможно даже злые. Однажды Мариата обнаружила миску перевернутой. Все молоко впиталось в землю. Это было нарушением строгого табу и явно указывало на козни духов. Чтобы уничтожить действие злых сил, она очертила вокруг миски круг и вписала в него заклинания.
Через несколько дней у нее начались месячные. Какой-нибудь марабу обязательно запретил бы ей входить в шатер, но Рахма только смеялась.
— Теперь ты сильна как никогда. Кровь одолеет любого злого духа.
Когда Мариата принесла Амастану ежедневную миску молока с рисом, он поднял ее с земли и стал есть. Он делал это пальцами левой руки, и смотреть на такое было противно.
Правую же руку парень все время держал крепко сжатой. От девушки не укрылось, что, когда она смотрела на нее, костяшки пальцев белели, словно он сдавливал кулак еще крепче.
Однажды, вдохновившись древними надписями на скалах, возле которых они с Рахмой провели последнюю ночь своего путешествия, Мариата сложила стихотворение и принялась повторять его вслух:
— Нет!
Этот горестный, душераздирающий крик оглушил ее. Мариата вскочила. Лицо Амастана, страшно искаженное выбросом чувства, до смерти напугало ее. Она уже ждала, что во рту его сейчас вырастут острые клыки, на пальцах появятся когти, тело покроется густой шерстью, но очень скоро крик умолк, и юноша снова погрузился в себя. Его правая ладонь раскрылась, и девушка увидела то, что лежало в ней.
— Манта, Манта, — шептал он.
Так, по крайней мере, казалось Мариате. Глаза, полные страдания, закрылись, и Амастан прижал этот предмет ко лбу.
Она увидела, что это амулет — металлический прямоугольник с выступом посередине, украшенный маленькими дисками сердолика и обрамленный вытравленным узором. Весь он был покрыт каким-то высохшим веществом, похожим на ржавчину.
Глава 9
Я работала уже больше трех лет и могла рассчитывать на достаточно длительный отпуск. Не без некоторой дрожи я отправилась к главе фирмы и попросила у него шесть накопленных недель и еще три за свой счет. Стыдно, конечно, но в качестве объяснения столь долгого перерыва в работе мне пришлось воспользоваться смертью отца. Мол, предстоит много потрудиться, чтобы подготовить дом к продаже, а после этого понадобится и отдохнуть, сменить обстановку.
