Дорога скорби - [73]

Я думал: то, что я читаю на его лице, — это расцветшая пышным цветом пагубная привычка, не жестокое удовлетворение, которое он испытал, содрав оболочку с искусственной руки, а греховное завершение того, что началось с отрезания копыт.

Я коротко взглянул на Йоркшира и Тилпита, увидел застывшее на их лицах бездонное удивление и понял, что до этого момента они не верили в вину Эллиса.

Моя кисть горела огнем. Заныла сломанная локтевая кость.

— Эллис, — резко сказал я, чтобы он очнулся. Он закрутил винт еще на оборот.

— Эллис, — позвал я. — Эллис.

Он выпрямился, едва взглянув на пятнадцать дюймов нержавеющей стали, которые нелепо торчали в сторону. Он привязал ключ к подлокотнику кресла упаковочной лентой, взятой со стола, и отошел к окну, не сказав ни слова, так и не придя в себя.

Я попытался высвободиться из захвата гаечного ключа, но моя рука была слишком слабой, а зажим слишком тугим. Мне было трудно думать. Рука стала синевато-серой. Мелькнула мысль о сломанной кости и бездонный страх, что, если повреждение зайдет слишком далеко, я могу потерять руку. Обе руки. О Господи.

— Эллис, — снова позвал я, на этот раз тише. Просьба к нему: вернуться к прежнему "я", которое все это время было где-то здесь.

Я ждал. Острое беспокойство и страшная тревога не отпускали. Мысли Эллиса, казалось, блуждают где-то в пространстве. Тилпит смущенно откашлялся. Йоркшир, как будто нарочно, жевал корнишон. Минуты шли.

— Эллис... — сказал я.

Я закрыл глаза. Снова их открыл. Что-то вроде мольбы.

Время и кошмар слились. Одно стало другим. Впереди была пустота.

Эллис отвернулся от окна и неровными шагами подошел к моему креслу.

Он посмотрел мне в лицо. Ему явно было приятно то, что он увидел. Затем он яростно разжал гаечный ключ и с силой бросил его на стол.

Никто не сказал ни слова. Эллис выглядел так, словно был в эйфории, в хорошем расположении духа, он расхаживал по комнате, словно не мог сдержать приятное возбуждение.

Я почувствовал покалывание в пальцах и возблагодарил за это судьбу.

Моя рука страшно болела, но постепенно к ней возвращался нормальный цвет.

Откуда-то из космоса вернулись мысли.

Эллис посмотрел на часы. Он схватил со стола оболочку от моей искусственной руки, подошел ко мне справа, засунул ее мне под рубашку и театральным жестом застегнул «молнию» на куртке, чтобы его дар не выпал.

Он снова посмотрел на часы. Затем пересек комнату, подобрал протез, вернулся ко мне и ударил механизмом по моей ладони. Создавалось впечатление, что он хочет удостовериться: от Сида Холли в комнате не осталось ни следа.

Он обошел вокруг меня и развязал ленту, которой я был привязан к креслу. Затем он развязал ленту, которой руки были притянуты к телу.

— Надень ее обратно, — приказал он. То ли оттого, что электроды погнулись от удара, то ли потому, что моя настоящая рука бездействовала процентов на восемьдесят, но протез наделся с трудом, и после трех поворотов механизм заклинило. Рука была вроде бы на месте, но не действовала.

— Вставай, — сказал Эллис. Я встал и покачнулся — ноги у меня были связаны.

— Вы отпускаете его? — воскликнул Тилпит с благодарным облегчением.

— Конечно, — сказал Эллис. Йоркшир улыбался.

— Руки за спину, — сказал мне Эллис. Я так и сделал, и он связал их мне в кистях. Наконец он освободил мне ноги. — Сюда. — Он за руку развернул меня к двери и повел по коридору. Я двигался как автомат.

Оглянувшись, я увидел, что Йоркшир взялся за телефон. Тилпит был счастлив в своей глупой уверенности, что все хорошо.

Эллис вызвал лифт, дверь тут же открылась.

— Входи, — сказал он.

Я посмотрел на его уже не улыбающееся лицо. Оно ничего не выражало. Я подумал, что мы оба думаем об одном и том же и не говорим об этом.

Я вошел в лифт. Эллис протянул руку и нажал кнопку первого этажа, затем быстро отпрянул назад. Дверь разделила нас. Лифт начал свой короткий путь вниз. Связывать кисти рук человеку, который может одну из них снять, — несерьезное упражнение. И все-таки заклинившие крепления и негнущиеся пальцы доставили мне несколько мгновений панического страха, прежде чем я отсоединил руку. Когда я стряхнул связывавшую меня ленту, лифт уже прибыл по назначению, не оставляя мне шанса выйти из открывающейся двери в нормальном виде.

Я засунул механическую руку глубоко в правый карман своих спортивных штанов. Сюрреализм — мелькнула мрачная мысль. Длинный рукав коричневой спецовки прикрывал отсутствие руки.

Эллис дал мне шанс. Не очень большой, может быть, но по крайней мере я получил ответ на свой вопрос — нет, он не станет сам убивать меня. А вот Йоркшир определенно станет.

В вестибюле не было одетых в синее телохранителей. Телефон на столе зазвонил, но охранники были снаружи, они деловито разворачивали фургон «Топлайн фудс». Один из них слезал с водительского места. Другой открывал заднюю дверь.

Фургон, как я понял, предназначался для похищения. Для путешествия к тайной могиле. Болотное дельце, сказали бы ирландцы.

Расчет Эллиса дал мне тридцать секунд. Он отправил меня вниз слишком рано. В вестибюле у меня не было шанса. А вот снаружи... может, и был.

Пару раз глубоко вздохнув, я выскочил из дверей и побежал со всей скоростью, на которую был способен, и бежал я не направо, к своей машине, а забрал влево, вокруг фургона, к открытым воротам.