Дорога на высоту - [26]

-- Яфе? {Красиво?}

Светлана молча кивнула.

-- Зе Исраэль шелану {Это наш Израиль}, -- тоже тихо сказала старуха.

Боже мой, подумала Светлана, это ее земля, она ее выпестовала, и вот я явилась и заявляю: "Вы не так поливали эту землю потом и кровью. Я научу вас, как жить".

Светлана стала рассказывать об этом Анатолию, пытаясь сама разобраться в своих мыслях. Он слушал невнимательно, потом сказал:

-- А что, конечно, не так. Я в самом деле мог бы их научить.

-- Ладно, Толя, уже поздно, ложись.

Говорить больше не хотелось. Перед ней плыли горы, рука, казалось, еще сжимала игорешкину ручонку, она и ее маленький сын тогда все видели одинаково, он прижался к ней и замер. Светлану охватила волна нежности к сыну. Как мало она бывает с Игорешкой!

Сегодня после очередной уборки прибежала домой всего на час. Выкупалась, стояла у зеркала. Не до косметики, но надо выглядеть, ничего не поделаешь, вот и стояла у зеркала, красилась.

Игорешка, такой теплый, такой жалкий, прижался к ней:

-- Мама, ты опять уходишь?

-- Да, малыш. Ты же знаешь, у меня занятия. Вот я закончу курсы...

-- Мама, ты обещала: "Вот я закончу ульпан". И опять был еще один ульпан. Зачем два ульпана? А после курсов опять будут курсы?

-- Не знаю, сынок, может, будут.

-- Ты опять придешь поздно?

-- Да, сынок, -- она притянула к себе худенькое тельце. Хотелось плакать. -Вот в шаббат, Игорешка, в шаббат мы с тобой будем гулять весь день.

-- Мама, ты забыла, в шаббат у нас всегда уборка.

-- Вот так, -- Светлана повернулась к маме, -- все соседи узнают, что мы -великие грешники: работаем в шаббат.

-- А Светка нам никогда не помогает, -- добавил малыш.

-- Света не хочет грешить, -- сказала бабушка.

Что делать? И свою квартиру надо убирать. Для этого остается только суббота.

-- Сынок, я тебе обещаю, мы быстренько все сделаем и пойдем гулять. Куда захочешь.

-- К морю.

-- Ну, к морю -- это далеко. У тебя заболят ножки, помнишь, мы ходили, и у тебя заболели ножки.

-- Тогда я был маленький, мне было четыре года, а теперь уже пять.

-- Вот видишь, ты у меня совсем большой и все понимаешь. Маме нужно идти. А ты слушайся бабушку. Разве тебе плохо с бабушкой?

-- Мне хорошо с бабушкой, -- он тоже держался и глотал слезы.

А тогда плакал. Было это... вчера? Нет, на прошлой неделе. Мальчик спросил, вытирая кулачком слезы:

-- Мама, почему мне говорят, что я русский? Разве я русский?

-- Нет, сынок, ты такой же еврей, как и все здесь. Только ты родился в России и приехал сюда из России.

Игорешка притих.

-- Не плачь, сынок, -- сказала Светлана, а у самой ком стоял в горле. -- Они смеются, потому что глупые, не понимают. Евреи возвращаются сюда из разных стран. Все евреи, где бы ни родились, должны жить в Израиле.

Должны ли?

Она прижала к себе мальчика. Господи, ребенку -- зачем эта боль?

Светка издали слышала разговор, подошла, спросила:

-- Мама, помнишь, там, дома, я была тогда, как Горюха, маленькая, помнишь, я пришла домой и плакала, потому что меня дразнили еврейкой и отсылали в Израиль. А ты сказала: "Не плачь, доченька, ты не еврейка, ты русская, и это твоя страна". Помнишь, мама?

Разве можно такое забыть?

-- Конечно, Света, ты же знаешь, у меня хорошая память.

-- И еще ты сказала: "Вот ты вырастешь, я тебе все объясню".

-- И ты хочешь, чтобы я тебе все объяснила сейчас?

-- Что ты, мама! Мне жалко твоих усилий. Это невозможно объяснить. Это мог бы, наверное, сделать тот, кто выдумал евреев и неевреев. А ты? Что ты можешь мне сказать? Что один из дедушек у меня был русский? Ну и что?

Господи, господи... Совсем взрослая дочь.

Анатолий все не ложился. Это мешало и спать, и думать. Он говорил о своих планах. Какой-то сомнительный делец предложил на него поработать: сделать для чего-то электронный прибор. Договор -- на пальцах. Обманет? Ясно, обманет, на роже написано. Но и терять жалко. Может, удастся заработать? И -интересно. Это не бетон заливать на стройке.

И вдруг сказал:

-- Машина, нужна машина. Тогда легче будет искать работу.

-- Ну, давай возьмем в банке ссуду, -- сквозь сон пробормотала Светлана, -и купим машину.

-- Опять в кабалу?

На лестнице или во дворе что-то скрипнуло, Светлана прислушалась. Нет, не то. Опять не то. Главное, что не давало уснуть -- Светки опять нет дома. Cветлана слушала, что говорил Анатолий, проваливалась в свои мысли, умирала от желания спать, но при этом все время напряженно ждала, что наконец-то услышит знакомый звук -- ключом открывают дверь.

Где Светка? С кем?

Это напряженное ожидание сегодня, как всегда, не покидало ее с той минуты, когда она вернулась домой. Поставила сумки, зашла в комнату, где спали мама и Игорешка. Мама услышала, повернулась:

-- Я сейчас встану, покормлю тебя.

-- Лежи, лежи, я сама. Светка не приходила?

-- Нет. А Толя, кажется спит.

-- Что нового?

-- Ничего. А у тебя?

-- И у меня -- ничего.

Светлана поправила на малыше одеяло, нагнулась, поцеловала его и вышла. Заглянула в гостиную, комнату, которую в Израиле почему-то называют салоном. С тоской посмотрела на пустой светкин "аппендикс", так сама Светка назвала небольшой отросток комнаты, куда ее поселили. На иврите этот отросток именовался тоже непривычно -- угол для еды, для этого он, наверное, и был предназначен, но в их доме он выполнял другую функцию. Сюда втиснули диванчик для сна и маленький столик для занятий. Другого места для дочки не нашлось. Не было.