Дорога на Тмутаракань - [57]

Дочка Одинца щедро расточала свои улыбки Свенельду, и уже размягчились складки на обычно хмуром лице воеводы. Сам Одинец о чем-то оживленно разговаривал с Перенегом. Князь, окруженный гостями, принимал дары.

Злата неожиданно подняла коня на дыбы, развернула на месте, едва не подмяв копытами красавицу Малку. Князь заметил это, но ничего не сказал. Подозвал Свенельда:

- Вели войску разбить стан по левую руку от города. Сады не ломать, виноград не рубить. Люд здешний не обижать, гостей торговых - тоже. В город войду я со старшей дружиной да гриднями. Сам буду суд чинить и законы устанавливать.

Проезжая через город, князь подивился ветхости его каменных зданий, выстроенных в давние времена еще греческими мастерами, запущенности садов и пыльных, только кое-где вымощенных камнем улиц. Он направил коня к берегу, остановил его над обрывом.

Чуть в стороне виднелся порт, притихший, настороженный. К причалу робко жались несколько греческих хеландий.

Святослав оглядел даль.

Море до краев было наполнено густой, чуть зеленоватой синевой. Казалось, оно за лето вобрало в себя яркую краску южного неба, добавила к ней цвет глубинных водорослей и застыло, спокойное и величавое.

У самого горизонта маячил рыбачий челн, слабый ветер едва наполнял широкую ладонь паруса. Вокруг него кружили чайки, будто не хотели с ним расставаться.

Еще дальше тонкой неровной полоской смутно синели то ли облака, то ли неясные очертания далекого берега.

- Эй, гридень Злат! - обернулся Святослав к стоявшим чуть поодаль воинам.

- Я здесь, княже!

Девушка держалась, как заправский гридень. Уже все дружинники знали, кто она на самом деле. Бывалые бойцы не однажды видели, как в трудную пору русские женщины надевали доспехи, брали в руки оружие и на поле брани не уступали ни в чем мужчинам. Злата не была исключением. К тому же она успела проявить недюжинную смелость и воинскую сметку. И воеводы, и рядовые воины дружно хранили тайну, которая давно перестала быть тайной.

- Я здесь, княже! - гридень Злат прищурил свои зеленые глаза.

- Что там синеет за морем?

- То берег земли Корсунской, где ромеи живут. И русского люда там немало, как и в Тмутаракани. Вон там, в той стороне, город Корчев, в нем из руды железо плавят. И мастера-кузнецы там добрые...

- Много, говоришь, там русичей?

- Сказывают люди. Я-то сама там всего один раз была, мало что успела повидать...

Она спохватилась, что сказала о себе в женском роде.

- А ты не таись, на родную землю вернулась, - пригнувшись к ней, негромко сказал князь. - Или не хочешь уходить из гридней? Так тебя же никто не гонит.

Злата смутилась, покраснела.

Святослав усмехнулся в усы, покосился на молчаливого Свенельда, на стоявшего чуть поодаль Богдана. Воевода задумчиво смотрел вдаль, взгляд его был грустен - может, далекое прошлое увидел? Сотник катал носком сапога круглый камушек, старался вдавить его в неподатливую сухую землю.

- Ты на родную землю вернулась, - повторил князь, - а я уже в Киев хочу. На сынов своих поглядеть, на матушку княгиню... Чует сердце: скоро придется собираться в новый поход.

Он посмотрел в ту сторону, куда смотрел воевода Свенельд, - на запад.

- Поход... - подхватила Злата, она хотела сказать князю, как трудно приходится женщинам - женам, матерям, сестрам - от военных походов, сколько горя выпадает на их долю, и осеклась - лицо Святослава посуровело, снова стало каменным.

- Иди, гридень, иди. Да кликни ко мне воеводу Перенега.

Прошло несколько дней и Тмутаракань начала оживать. С раннего утра кипела работа у восточных ворот города. Пешие воины, превратившись на время в землекопов, углубляли полузасыпанный ров, ограждавший город, выравнивали дорогу, что вела на восток, в земли касогов и ясов, разбирали остатки каменной кладки, расчищая место для новой стены. Несколько сотен дружинников отправились к Кубани рубить лес для укреплений.

Богдан и Злата сопровождали князя, осматривавшего каждый уголок в Тмутаракани. Святослава интересовали порт, торговля города с приморскими соседями. Он расспрашивал Одинца и других старожилов о том, сколько рыбы вылавливается за год в Сурожском море, какой урожай дают тмутараканские виноградники, удивлялся тому, как ценят здешнее вино и как много закупают его ромеи, как родит здесь хлеб, сколько дичины в здешних лесах и плавнях.

В городе ожило торжище, много дней стоявшее безлюдным. Появились на нем заморские гости, невесть где прятавшие в смутное время свои товары. Разложили на полках парчу, аксамит, шелка из Дербента и Малой Азии, диковинные узорочья из золота и серебра с дорогими каменьями. Корчевские бронники привезли свою работу: кольчуги, панцири, шеломы, мечи и топоры, конскую сбрую, отделанную искусно выкованными бляхами. Немногочисленные хазарские гости торговали мехами, перекупленными у камских болгар. На ремнях, протянутых между кольями, развешивали они бобровые, беличьи, куньи и собольи меха. Тайком, в задах торжища, хазары торговали и живым товаром - невольниками и невольницами разных племен, пригнанными сюда с началом войны от Джурджанского моря.

Касоги из ближних аулов пригнали сюда целые отары баранов, тут же их резали, свежевали, разделывали туши, жарили мелко нарезанное мясо на тонких шампурах.