Дорога на Москву - [4]

Ведут беседу меж собой.

Пустует луг.

Не докосили

Трав косари, на фронт ушли.

Проходят тихо вдоль прокосов

Степенной парой журавли.

— Им хорошо! — заметил Тишка.

— А почему?

— Для них пути

В просторы синие открыты —

Куда захочется, лети.

И ты летать, наверно, хочешь?

— Не раз о небе я мечтал! —

С надеждой доброю и верой

Макейчик лётчику сказал.

Голубизна в глазах у Тишки.

Пилот на мальчика глядит,

Он видит крапинки веснушек

И красный галстук на груди.

Таким он был и сам недавно.

Промчались школьные года,

И воплотились в жизнь мечтанья,

Путь окрылявшие тогда.

Теперь ветра шумят другие,

Ясна судьба у паренька:

Неустрашимым стал пилотом,

Комсоргом авиаполка.

— Ты будешь, — говорит он Тишке, —

Водить по небу корабли.

Да вот — война…

К заветной цели

Пути сквозь битвы пролегли.

Шла долго тихая беседа.

Но вот и вечер настаёт.

Комсорг сказал:

— Друг, собирайся!

Нас полк давно за фронтом ждёт.

* * *

При отблеске звёзд пробирались

Они в эту ночь через бор,

И встретил зарёй на опушке

Двух путников скрытый дозор.

Из зарослей вышел дозорный,

Весь мокрый от свежей росы,

Ружье на них грозно наставил,

Топорщит, как пики, усы.

Макейчик притих на минуту,

Казалось ему это сном:

Модель самолёта… вагоны…

Обходчик усатый с флажком…

— Вы? Дядя обходчик!..

— Тот самый…

Куда же и с кем ты, пилот?

— Да вот, с настоящим пилотом

К своим пробираюсь за фронт!

— А фронт, — говорит им дозорный, —

В бору недалёком, вон там…

Но прежде чем путь свой продолжить,

Прошу вас, товарищи, к нам…

Собрались в свой штаб партизаны

И слышат родные слова:

По радио с ними сердечно

В лесу говорила Москва.

Звала всех сражаться отважно,

Стоять, не сдавая посты,

Врага бить в тылу, как на фронте,

Взрывая пути и мосты.

Страна вся, от края до края,

Слилась в это утро с Москвой,

И все затаили дыханье,

Смолк гомон и шум боровой.

Лишь громко звучал репродуктор,

И слышала всюду земля,

Как ветер знамена колышет

У стен поседевших Кремля…

— Клянёмся! — сказал партизанам

Суровый седой командир.

— Клянёмся, — отряд отозвался, —

Вернуть нашей Родине мир!

— Клянемся! — леса повторили.

— Клянемся! — сомкнулись штыки.

Легла партизанская клятва

В тетрадь — от строки до строки.

Записывал быстро их Тишка

На белых пробитых листах,

Свои вспоминая Сосёнки,

Где пепел остался и прах.

Старательно он на бумаге

Не строчки чеканил из слов,

А в строгом равнении ставил,

Казалось, шеренги бойцов.

И вкладывал в каждое слово

Стремленье отряда всего,

Надежды, заветные думы,

Тревоги пути своего.

На пне положили тетрадку,

И люди в зеленой тиши

Подходят и подписи ставят

Под клятвой, что шла от души.

За подписью подпись кладётся,

Фамилий столбец, как живой,

Растёт и растёт, переходит

С листа одного на другой.

— Тетрадь маловата, — промолвил

Тут Войда. — Заверить берусь:

Под клятвою в ней подписаться

Хотела бы вся Беларусь!..

И к Войде из строя выходит

Обходчик, бывалый солдат.

Сказать поручил своё слово

Ему партизанский отряд.

Возьми нашу клятву, — сказал он,

Храни неизменно в пути,

Шагай с ней за линию фронта,

Оттуда — к Москве долети;

Там штаб отыщи партизанский

И в штабе том главном скажи,

Что бьём оккупантов как надо —

Повсюду их смерть сторожит.

Друзья тот наказ принимают,

Прощаясь в дорогу идут.

И словно бы крылья, из леса

Их к лётному полю несут.

* * *

Вскоре оно, это поле,

Взлётной дорожкой мелькнуло,

Сразу же в душу пилота

Светлой надеждой дохнуло.

Мысленным взглядом окинул —

Росчерки стартовых линий,

Где самолёты стояли

Строем своим соколиным;

Нет их не видно на старте.

Кто ему скажет хоть слово,

Куда же друзья улетели

С аэродрома родного?

Видит, машины паучьи —

Заняли лётное поле.

Те, что несут нашим людям

Горе, страданья, неволю.

Спят офицеры чужие

Где-то за лётною зоной.

И часовой засыпает,

Запахам трав опьянённый.

А в поднебесье туманом

Мачта дрожит ветровая.

Стяг с пауком крестовидным

В воздух она подымает.

В поле до линии старта

Тени по травам плетутся…

Вместе — и Тишка, и Войда —

К линии старта крадутся.

Вот уже вспыхнула спичка,

Звездочкой тихо мерцает.

Вот уже Тишка на землю

Стяг ненавистный бросает.

Ночь. Все притихло, как будто

Буря вот-вот разразится.

А по шнуру незаметно

Грозный огонь стремится.

Он подбирается к складам,

Где под свинцовою пломбой

Ждут дожидаются «дела»

Смертью клеймённые бомбы.

Шнур уже кончился. Взрывы.

Взрывы — удар за ударом.

Лётное поле ночное

Запламенело пожаром.

И запылали машины.

Пламя всё ширится с треском.

А в поднебесье По мачте

Галстук поплыл пионерский.

Мстителей смелых укрыла

Ночь неприглядною мглою,

Вывела их на дорогу,

Как из тяжёлого боя.

Под ноги травы стелились,

Звёзд прояснилось сиянье.

Ветер принёс на рассвете

Близкое фронта дыханье.

* * *

Доносится орудий гул,

Колышет ветер травы.

Река. Через реку лежит

Полоска переправы.

Её штыками патрули

Фашистские замкнули,

Бессменно стоя день и ночь

В дозоре, в карауле.

Пусть в темень смотрят патрули,

Вниманье напрягая.

Отважных путников к реке

Ведёт тропа лесная.

Река неслышно их несёт,

Гоня волну крутую,

Но пулемёт ударил вдруг,

Тишь разорвав ночную.

Он свой свинцовый смерти град

Над Сеймой рассыпает,

И Войда под огнём плывёт,

Как некогда Чапаев.

Порозовели гривки волн,

На волнах кровь пылает.

Вода студёная бежит

И рану омывает.

И Войда понял — не доплыть,

И поднял над водою

Он комсомольский свой билет