Дорога на эшафот - [109]

– Но мы в таком случае можем отказаться? – заявил он так громко, что идущие мимо две тетки с узелками в руках вздрогнули и ускорили шаг.

– Можем, – согласился Мирович. – Тогда эшафота избежим, но… тебя привлекут за поддельные бумаги, а меня за другую вину, о чем, пока не знаю. Они найдут. Играть с ними по их правилам опасно для жизни – в любом случае проигрыш.

– Тогда что же делать? Бежать? Я готов. У меня есть некоторая сумма на такой случай, хватит на первое время. И тебе помогу, – скороговоркой выпалил Аполлон.

– Что толку, найдут. Еще и дезертирство нам припишут, только хуже себе сделаем. Даже если не найдут, то всю оставшуюся жизнь трястись, как мокрый заяц в кустах, и бояться каждого встречного. Нет, у меня есть иное предложение. Ты же в карты, как помню, меня учил играть. Помнишь, надеюсь, что значит ходить ва-банк? Вижу, помнишь. Так и нам надо поступать: или пан, или пропал. Зато играть будем по своим правилам.

– Чего-то я ничегошеньки не понял из того, что ты предлагаешь. Какие карты? Какой ва-банк? Против кого ты играть собрался? Против них? – Ушаков показал рукой в сторону Военной коллегии и отрицательно потряс головой. – Бес-по-лез-но!!! Их при любом раскладе переиграть у нас не получится.

– Ты меня еще не дослушал. Теперь расскажу о самом главном, все одно отступать некуда. Знаешь, кто тот арестант, кого Кураев хочет заполучить? Принц Иоанн Антонович. Ни больше ни меньше… – И он посмотрел на Ушакова, наслаждаясь произведенным впечатлением.

– Не может быть… – только и смог выговорить тот, широко раскрыв рот. – Зачем он ему? Что он задумал? И еще хочет вовлечь нас в такое дело? Да тогда точно эшафота не избежать. Ой, где я раньше был, как сразу не понял, кто он такой, этот Кураев. Он мне французского винца все подливал у себя в дому, хвалил за ловкость, обещал всяческую помощь и содействие. И сдержал слово: в столице оставил, обещал, что в гвардию переведут, а тут такое открывается… Да ты меня не обманываешь? Может, ты тоже чего-то недоговариваешь? Или вы с ним, с Кураевым, в сговоре и сейчас меня проверяете?

– А ты спроси у него, спроси, сразу все и поймешь, – с усмешкой ответил Мирович. – Нет, дорогой мой Аполлон, обманывать тебя у меня резонов нет никаких. Мне с Кураевым не по пути. Не хо-чу!!! Не хочу ничего общего с ним иметь. Теперь слушай мой план, и ты поймешь, что это никакая не проверка. А план мой таков. Мы сами освободим царевича и увезем его, а потом потребуем от императрицы, чтоб она уехала обратно к себе в Германию, а трон вернула законному наследнику. Ты наверняка слышал, что покойный император, муж Екатерины, умер не своей смертью, как о том прописано в манифесте, и весь Петербург о том знает, бурлит, масса недовольных. Нас поддержат смелые люди, Екатерина сбежит, а мы возведем Ивана на трон и будем его ближайшими людьми…

Чем он больше говорил, тем сильнее преображался. И Ушаков, увидевший эту перемену, вдруг поверил ему и заявил:

– Слушай, Василий, а быть тебе генералом! Помяни мое слово. Я согласен.

– Тогда пойдем в церковь и закажем молебен во исполнение нашего тайного предприятия. И поклянемся друг другу в нерушимости нашего договора. Вот прямо сейчас, – сверкая глазами, предложил Мирович.

Ушаков прищурился, замедлив шаг, хлопнул в ладони и заявил:

– Нет, мы закажем не просто молебен, а панихиду по самим себе, – предложил он, – чтоб обмануть судьбу и потом вновь родиться.

Василий даже приостановился, не сразу поняв, что предлагает его друг, теперь уже друг, коль он согласился на такой риск. Но потом, подумав, кивнул головой и твердо зашагал дальше, как и раньше, на шаг опережая Ушакова.

– Пусть будет так. Панихида так панихида. Не приведи Господь, мы погибнем, и вряд ли кто это сделает за нас, – произнес он с расстановкой.

3

Вдалеке показалась старенькая покосившаяся церквушка, и Василий предложил зайти туда и выполнить задуманное, но Аполлон не согласился, заявив:

– Нет, пойдем в главный столичный собор Казанской Божьей Матери, где не так давно присягали нынешней императрице. Там в самый раз. К тому же, – вспомнил он, – мне говорили, что Иоанну Антоновичу столичный народ тоже там присягал. Согласен?

– Согласен. Обставим все, как положено добрым людям, чтоб было потом о чем вспомнить. Спасибо, что предложил…

Идти пришлось недолго. Они вошли в храм, когда там заканчивалась служба. Нашли древнюю старушку, принимавшую записочки на помин души усопших, и спросили у нее, как заказать панихиду по рабам божьим Василию и Аполлону.

– Чего тут мудрого? Подойдите к батюшке, назовите имена, кого отпевать собираетесь, и все дела.

– К которому батюшке идти? – поинтересовался Ушаков. – Их там много, вдруг да не того потревожим.

– Сегодня служба большая, митрополит из Сибири приехал, преосвященный Павел, потому и со всего городу батюшки и диаконы собрались. Ой, как он хорошо службу вел, жаль, опоздали, ребятушки, я вот душой словно в небеси вознеслась, – прошамкала старушка и блаженно закатила глаза, вспоминая пережитое ею во время службы.

Мирович услышал имя митрополита Павла и поразился: «Неужели это тот самый Павел, о коем мне бабка Пелагея писала? Бывает же такое…»