Дорога на Даннемору - [8]

Наконец, во время одного из таких осмотров я увидел то, ради чего затеял всю эту суетливую беготню. У горизонта появилось внушительных размеров зеркало фазированного радара и несколько иглоподобных мачт с антеннами связи. Подкорректировав направление своего движения, я помчался туда.

Трудно передать то чувство глубокого удовлетворения, с которым я рассматривал комплекс построек, открывшийся мне в громадном цирке, образованном падением в незапамятные времена большого метеорита. Практически в самом его центре располагались купола станции противометеоритной защиты. Это всё были быстровозводимые сооружения, стены которых изготавливались из пенобетона, закачиваемого под давлением в заранее подготовленные формы. Я увидел атомный реактор с особым знаком радиоактивности на крыше, склад, модули управления и связи, поодаль — бетонированный стол для посадки кораблей. Ну и конечно, сами радары — один большой и шесть поменьше. Размещались они несколько в стороне от построек, обратив в разные стороны небосвода свои неподвижные зеркала. Я не сомневался в том, что станция работает в автоматическом режиме и людей тут нет, но я также не сомневался и в том, что они регулярно здесь появляются.

Прыгнув в цирк с окружавшего вала, я поспешил в сторону станции. Относительно того, что мне надлежит делать, сомнений я никаких не испытывал. Доскакав до первого радара, я без труда отыскал разъём силового кабеля и отсоединил его, тем самым обесточив установку. Этот нехитрый алгоритм я повторил и с остальными радиолокационными решётками. После этого, запрыгнув на крышу одного из модулей, приготовился ждать.

Сколько времени прошло — не знаю. У меня вообще осталось субъективное ощущение того, что с момента моего бегства из сумасшедшего дома минуло всего несколько часов. Я даже толком не успел проголодаться. Как поел кирзовой каши без масла в Петербурге на Арсенальной улице, дом девять, в девятнадцать часов, так с тех пор и росинки маковой во рту не побывало! Но точно помню, что когда над моей головой вспыхнули огни небольшого челнока с двумя перекрещенными ятаганами на днище — эмблемой правительства Зухрияра — я не ощущал ни голода, ни жажды.

Проследив взглядом за опускавшимся по крутой баллистической траектории кораблём, я спрыгнул с гостеприимной крыши и направился в сторону бетонной площадки, служившей местным космодромом. Остановившись на её краю, я наблюдал, как в борту тупорылого с короткими крыльями космического корабля открылась дверь, вывалился трап, но игнорируя его, вниз прыгнула человеческая фигурка с «чекумашей» в руке.

— Who you such? — услышал я в шлеме, обращённый ко мне вопрос.

— Можно говорить по-русски, — ответил я. — Меня зовут Ранчельхваб Кабальбесо. Это я отключил радары, чтобы привлечь ваше внимание и не погибнуть здесь.

— Как ты сюда попал? — с заметным акцентом, но вполне грамотно, спросил по-русски всё тот же голос.

— Я даже не знаю, где нахожусь. Как называется это место?

— Это небесное тело носит священное для всех последователей объединённого мудаизма имя «Аль-Кайда»! Это спутник планеты Зухрияр.

— Меня сбросили сюда пираты. Я находился в плену и за мою голову был назначен выкуп. Деньги уплатили в срок и потому пираты меня освободили, выбросив на Аль-Кайду в капсуле. Обещаю, что вы также получите в благодарность за помощь деньги, скажем, по полмиллиона УРОДов каждый. И ещё сто тысяч, если дадите мне возможность прямо сейчас подключиться к сети «univer-net» и послать всего одно сообщение.

Не прошло и двух минут, как я сидел в тесном салоне, предназначенном для размещения членов ремонтной бригады, и вдыхал аромат свежезаваренного чифиря. Улыбчивый молодой смуглолицый парнишка, пододвигая мне терминал с тактильным управлением, объяснял порядок подключения к общевселенской информационной сети через сервер корабля, а я обдумывал текст сообщения, которое намеревался послать Антону Радаеву, носившему оперативный позывной Шерстяной.

Ремонтники из службы метеоритной защиты Зухрияра быстро состыковали разъединённые мною кабель-разъёмы, восстановив тем самым штатную работу станции, и вылетели на свою базу, носившую гордое имя «Стальной верблюд». По договорённости с командиром челнока, мы решили официально не заявлять властям Зухрияра о факте обнаружения меня на поверхности Аль-Кайды. Это позволяло членам команды получить обещанные деньги без уплаты большого налога, установленного правительством Зухрияра на все виды дарений, а мне — избежать официального расследования, которое неминуемо задержало бы меня здесь.

Сняв скафандр, я обнаружил, что всё ещё одет в мятую убогую робу мышиного цвета, ту самую, в которой щеголял в больнице на Арсенальной улице. Это было логично и вполне объяснимо. Но меня озадачило другое открытие: левая нога, в которую я получил добрый заряд тока, оказалась в полном порядке. Я придирчиво осмотрел бедро, ожидая увидеть следы глубоких проколов, оставленных иглами конденсатора, однако, ничего подозрительного на коже так и не обнаружил. Кровь, попавшая на штанину и оставшаяся там бурым пятном, убеждала меня в истинности воспоминания, но глаза и субъективные ощущения заставляли сомневаться в том, что всё это на самом деле имело место. Я долго размышлял над сделанным открытием, пытаясь понять, что же может оно означать и в конце-концов пришёл к заключению: существует лишь одно логичное и приемлемое во всех смыслах объяснение обнаруженному противоречию — между событиями на чердаке сумасшедшего дома и моим появлением в окрестностях Аль-Кайды прошло куда больше времени, нежели казалось мне в силу субъективного восприятия. Я побывал в некоем месте, где меня подвергли медицинской реабилитации, облачили в скафандр, поместили в «торпиллёр» и выбросили поблизости от спутника Зухрияра.