Дорога на Дамаск - [9]

Собравшиеся задрали головы и стали разглядывать награды на моей башне, а генерал Хайтауэр даже подошел поближе, чтобы лучше их рассмотреть.

— Молодец, Сынок! — сказал он, когда на грязную почву упали первые крупные капли дождя. — Медали за участие в семнадцати компаниях, три «Палладиевых звезды»… Боже мой, четыре «Созвездия»! Какой молодец!

— Благодарю вас, генерал Хайтауэр. Буду рад обсудить с вами план дальнейших действий. Разрешите поинтересоваться, не тот ли вы Дуайт Хайтауэр, который остановил наступление квернов на Гердоне-III?

Генерал вытаращил глаза от удивления:

— Откуда ты знаешь об этом?

— Во время освобождения Гердона мною командовала майор Элисон Сэндхерст. Она очень высоко вас ценила.

На суровом, покрытом шрамами лице Дуайта Хайтауэра появилось ностальгическое выражение.

— Боже мой! Прошло уже почти шестьдесят лет! У тебя был прекрасный командир, Сынок. Прекрасный! Без нее нам было бы не остановить квернов. Она пала смертью храбрых, и мы все скорбим о ней…

Глаза генерала Хайтауэра увлажнились совсем не из-за пронзительного ветра.

— Благодарю вас, генерал, — негромко говорю я. Его слова пробудили во мне грустные воспоминания.

Элисон Сэндхерст действительно погибла как герой, спасая детей под ураганным огнем противника, пока я беспомощно ждал, когда меня починят. Я ее не забыл и не простил себе то, что не сумел ее защитить.

Президент Лендан откашлялся и спросил, показывая на четырехметровую борозду в металле моей носовой части.

— Чем это тебя так?

Я не люблю вспоминать это сражение и не хотел бы причинять лишний раз боль Саймону, но вопрос задан человеком, которому мы будем подчиняться, и я должен ответить.

— Мне нанесли это повреждение плазменные пушки явакского денга, который я уничтожил на Этене.

Политики и даже журналисты стали оживленно переговариваться вполголоса, а мой командир хрипло сказал:

— «Блудный Сын» уничтожил еще четыре тяжелых денга, которые вели по нему огонь. И это после того, как они повредили ему гусеницы, вывели из строя большинство орудий и почти расплавили броню! За этот бой «Блудный Сын» получил четвертое «Созвездие», на этот раз золотое. Тогда мы потеряли все остальные сухопутные линкоры. Теперь у Конкордата их так мало, что «Блудного Сына» восстановили и отправили к вам на помощь. Вместе со мной…

Голос Саймона дрожит от волнения. Это так хорошо слышно, что почти десять секунд никто не решается открыть рот. Наконец томительное молчание нарушает голос президента Лендана. Президент тоже волнуется.

— Для нас высокая честь приветствовать вас на Джефферсоне. Мы постараемся, чтобы вам было у нас хорошо.

Лендан не выражает вслух надежды на то, что Джефферсон не станет второй Этеной, но она светится у него в глазах.

— Надеюсь, «Блудный Сын» не обидится, — говорит президент Лендан, поворачиваясь к моему командиру, — но я должен пригласить вас в город, майор Хрустинов. Мы обсудим все подробности у меня в кабинете, а то промокнем здесь до нитки.

Он показывает пальцем на стену дождя, идущую вслед за первым шквалом.

Саймон молча кивает и направляется к автомобилям.

— Я захвачу с собой коммуникационное устройство, и «Блудный Сын» сможет участвовать в нашем разговоре. Нам понадобится его боевой опыт, а я хочу загрузить в его базу данных всю вашу полезную информацию, которую мы еще не получали.

— Генерал Хайтауэр и его штаб приготовили вам немало данных… Прошу вас в мою машину, майор.

Начался ливень, и группа встречающих бросилась к автомобилям.

Первая встреча мне понравилась. Надеюсь, Саймону будет хорошо на этой планете.

Если, конечно, мы сможем ее защитить…

III

Пока вереница автомобилей двигалась по залитым дождем улицам столицы Джефферсона, Саймон понял, что готов полюбить этот мир. Конечно, стоило ему сойти на землю, как серые струи дождя сбили лепестки со всех окрестных цветов, но даже в таком виде Мэдисон был прекрасен, напоминая изящными колоннами и треугольными фронтонами общественных зданий Прародину-Землю, которую Саймон видел только в кино и на фотографиях. В пышных садах, мимо которых они проезжали, Саймон заметил мозаичные фонтаны из бронзы и мрамора. Они были незамысловатыми, выдержанными в не виданном до того Саймоном стиле, но очень ему понравились.

Как хорошо, что все это совершенно не похоже на Этену!

От своего русского отца Саймон унаследовал практический склад ума. Он трезво смотрел на жизнь и понимал, как много усилий надо приложить для того, чтобы создать вокруг себя мир по своему вкусу.

Машина остановилась перед крытым крыльцом с колоннами, на котором стояли швейцары, готовые распахнуть дверцу.

Через десять минут Саймон уже сидел в президентском кабинете. Он потягивал местный напиток, способный дать сто очков вперед кофе по вкусу и по бодрящему воздействию. Репортеры, проследовавшие за президентским кортежем в город и не отстававшие от него на всем извилистом пути к президентской резиденции, к счастью, куда-то испарились, хотя Саймон и не сомневался в том, что они будут следовать за ним, как рыбы-прилипалы, до тех пор, пока не заполыхают вспышки ионных взрывов.

Саймон не имел ничего против журналистов, если они добросовестно выполняли свою работу. Но когда готовишься к воине, эти люди, перевирающие все на свете и отправляющие сообщения в межзвездное пространство, где их могут уловить инопланетные уши, настроившиеся на частоты земных передач, порядком действуют на нервы. К тому же майор Хрустинов еще не встречал журналиста, который пришелся бы ему по вкусу и которому бы он доверял.