Дорога на Царьград - [4]

Старик надвинул очки на нос, снова прижал коробку к груди и решительным шагом направился к двери. Мики стало совсем не по себе. И он вскочил на ноги.

– Простите, дядя Драги, я не хотел… (необычайно гладкий лысый череп старика неодолимо напоминал попу́ Мики бильярдный шар), чтобы вышел карамболь[2], – ляпнул Мики и тотчас же прикусил губу.

Старик встал как вкопанный, искренне удивленный.

– Карамболь!

Мики по-идиотски оскалился.

Драги Джавол поглядел на него чуть ли не с сожалением. Его косматые брови взметнулись высоко вверх, а очки съехали на самый кончик носа.

– То есть, я хочу сказать, что мы просто не поняли друг друга. Конечно же, я сберегу для вас… это, – пробормотал Мики, указывая на коробку в руке старика.

Тот молча вернулся к софе. И торжественно поставил коробку на столик – точно на то самое место, где она уже стояла. А затем сухой и мягкой старческой ладонью схватил руку Мики и с силой потряс ее.

– Значит, я могу считать, что вы взяли материал на хранение и сбережете его любой ценой?

«Материал на хранение! Похоже, дядька был скоевацем[3], – подумал Мики. – Бомбардировки пробудили в нем старые воспоминания. А в коробке, вероятно, хранится список подпольщиков и листовки из сорок второго года. Он не единственный, на кого так подействовали бомбежки», – Мики вспомнил, как сосед Чомбе, активист, в первый же вечер воздушной атаки, когда после сирены люди в смятении выбежали к магазину самообслуживания, прочитал лекцию о необходимости выключать свет и зашторивать окна. Те, кто не бросился в убежище высотки, просидели в своих квартирах всю ночь с занавешенными окнами, в полумраке, голубоватом от мерцания телевизоров с выключенным звуком. И лишь по прошествии нескольких дней они осознали, что летчикам больше не было нужды выглядывать из окна самолета, чтобы бросить бомбу в дымоход.

– А то как же, дядя Драги. Не беспокойтесь. И извините за недопонимание.

Драги Джавол успокоился. Он положил руку на плечо священника и, понизив голос, дал ему последние наставления:

– Случайности исключены. Надо только установить сеть. Найти координаты.

«Как бы ему не взбрело в голову начать меня знакомить с сетью подпольщиков прямо сейчас», – пролетела в голове Мики пугающая мысль. А он как раз начал поглядывать на софу и только ждал подходящего момента, чтобы выпроводить одряхлевшего телом и разумом старика. Священник уже почти забыл, зачем тот пришел к нему, и кроме желания прикорнуть его не занимало больше ничего. Ни коробка, ни трубочист, ни бомбардировки.

– Я знаю, что меня ждет, – Драги Джавол устало кивнул головой. – Да… И все же эта неотвратимость так условна. Время и пространство – не ограничение, а опыт. Вам, как человеку, посвятившему себя служению Господу, должно быть, это известно? Или вы лишь догадываетесь об этом?

Глаза старика сияли радостью, когда он сквозь очки разглядывал черные точки на носу Мики, всматриваясь ему в лицо.

– А в тот день, в момент встречи… – Драги Джавол умолк на полуслове и задумался. Его взгляд устремился куда-то ввысь, поверх Мики. – Об этом мы поговорим в следующий раз.

Старик похлопал Мики по плечу и направился к выходу. У двери он еще раз обернулся, вздохнул и посмотрел на молодого соседа-священника. Мики показалось, что в его взгляде промелькнуло сочувствие.

– В любом случае ваше путешествие уже началось.

Мики не понял, что имел в виду Драги Джавол. Но и расшифровывать его тайный код ему не больно хотелось.

Глаза священника слипались от сонливости. Он проводил нежданного гостя. На пороге Мики еще раз заверил соседа, что сделает все необходимое и что все будет в порядке. А затем, и мельком не взглянув на коробку, рухнул на софу и, даже не читая газеты, мгновенно заснул.

Проспал Мики недолго. Но когда его разбудила жена, он не понимал, жив он или мертв, утро на дворе или вечер и какого дня, и даже не мог сказать, как его зовут. Прибегнув к методу спокойного, но настойчивого повторного внушения, попадья убедила его в том, что он жив и служит священником, что зовут его Михаило и что он опаздывает на вечернюю службу.

По-быстрому облачившись в рясу и накинув поверх старый плащ, Мики, как был в тапочках, так и выскочил за дверь, и только на лестнице сообразил, что уместнее надеть ботинки.

А вернувшись из церкви, в которой он отправил вечерню наедине с пономарем (там кроме них двоих никого больше не было), Мики заметил на столике коробку и вспомнил об обещании, данном смертельно докучливому старику.

Опасаясь, как бы дети не повредили ее ненароком, Мики взял коробку и, определив по весу, что внутри нет ничего взрывоопасного, убрал ее в верхний ящик тяжелого комода из щепы, отделанного дубовым шпоном. Комод тот купили еще его родители на какой-то давней распродаже «Словениялеса». Он вообще не гармонировал по стилю с остальными предметами меблировки, но времена тогда даже для священников были нелегкие, и отцу Михаилу не приходило в голову его поменять.

* * *

После Пасхи поп Мики, бросивший курить еще несколько лет назад, потихоньку начал снова покупать сигареты – когда они поступали в киоск госпожи Лолы. Сосед-таксист был ее добрым знакомым и всегда знал, когда прибудет новая партия.