Дорога на Берлин - [68]

— А кому надлежало сей пакет вручить? — Венгерского полка капитану Фавиусу.

— Так… Вот что, господин подполковник, я полагаю: своей властью мы генерала Тотлебена подвергнуть аресту не можем. Сноситься с главнокомандующим некогда. Доложим немедленно на собрании всех полковых командиров о найденных бумагах. Это собрание может взять на себя арестование графа.

Аш подумал.

— Хорошо. Я останусь с этим поляком, а вы забирайте документы и действуйте. Вы лучше, нежели я, сумеете все дело представить.

Вспоминая впоследствии об этой ночи, Ивонин не мог в точности восстановить ее события. Он побежал сперва к хорошо известному ему полковнику Зоричу, затем они вдвоем врывались к полковым командирам, подымали их с кроватей и приводили, заспанных, на квартиру Зорича. Там читали документы, сыпали проклятиями, снова читали. Единодушно было решено немедленно арестовать Тотлебена. Выполнить это решение поручили полковникам Зоричу, Билову и Фуггеру, а также Ивонину.

Было уже совсем светло, когда четверо представителей полкового совета, сопровождаемые взводом гренадеров, подошли к квартире Тотлебена. В первой комнате спал Бринк. Его обезоружили и передали, напуганного и растерянного, гренадерам. Тотлебен, услышав шум, соскочил с постели и приоткрыл дверь.

— Was ist geschehen?[43] — крикнул он раздраженно.

— Вы арестованы. Дайте вашу шпагу, — твердо произнес Зорич.

— Vous êtes fou![44]. Вы ответить за это! — завизжал, брызгая слюной, Тотлебен.

Зорич и Билов вошли к нему в спальню. Ивонин остался рассматривать бумаги Бринка.

Через полчаса Тотлебен, мрачный, но одетый, как всегда, с иголочки, был увезен. Гренадеры с ненавистью глядели на него.

— И рада б не шла курочка на пир, да за хохол тащат, — громко сказал один.

— Он все отрицал, — рассказывал Зорич Ивонину, — требовал, чтобы арестовали вас и подполковника Аша, и предложил опечатать бумаги как его, так и Аша. Вообще амбиции превеликой… Одно плохо, — Зорич с досадой покусал ус, — он успел-таки разорвать секретный шифр для переписки с Фридериком. Это мы с Биловым проморгали.

— А я вот что нашел. — Ивонин протянул сложенный пополам листок бумаги: то был черновик одного из писем Тотлебена королю прусскому. — «Ваше величество высказываете в последнем письме желание, чтобы мне служить еще одну кампанию, требуя, чтобы доброю в моих войсках дисциплиною я предупреждал всякие грабительства…»

Зорич стиснул зубы.

— Вот кому он служил, бесовское исчадие! Сегодня же отправим его под конвоем в три сотни казаков к главнокомандующему. А теперь пойдем-ка к Ашу.

В землянке они застали странную картину. Саббатка сидел в углу и всем своим видом напоминал мокрого пса. Аш сердито посапывал трубкой, вертя в руках кавалерийский хлыст.

— У меня с этим франтом разговор вышел, — кивнул он на Саббатку. — Пришлось пару раз перетянуть его хлыстиком. Тогда он вспомнил, что в разное время привозил Тотлебену четыре личных письма от Фридерика и что Тотлебен просил короля о личной встрече. Что было в других посланиях, он, по его уверению, не ведает.

— Отправим и его в армию, — решил Зорич, — только отдельно от графа Тотлебена. Пойдем с нами, пан. Не бойся: больше тебе плохого не учиним.

…Ивонину уже не пришлось видеть Тотлебена. Он узнал, что было обнаружено письмо Фридриха, в котором тот обещал дать графу имение в Померании, если он будет охранять интересы немецкого населения, что, не довольствуясь этим, Тотлебен вел переговоры с Гоцковским о покупке имения в Лупове и о крупной денежной сделке с немецкими мануфактуристами, что за уменьшение наложенной на Берлин контрибуции с четырех миллионов талеров до полутора миллионов ему перепал немалый куш. Арест Тотлебена был санкционирован военным советом в составе Бутурлина, Фермора, Чернышева, Панина, Волконского и Голицына. Тотлебен на допросах вдохновенно лгал. Он, дескать, хотел вовлечь Фридриха в ловушку и потом взять в плен; ордер Бутурлина переслал нарочно с запозданием; посылал же его чтобы внушить Фридриху доверие к себе, — всегда, на всякий вопрос у него был готов лукавый, хитрый ответ.

Суд приговорил Тотлебена к смертной казни, но ее все откладывали исполнением, пока новая государыня, Екатерина II, не заменила казнь изгнанием из России, с отнятием всех чинов и орденов и запрещением появляться вновь на русской территории.

Саббатка был оправдан. Бринк куда-то исчез, и участь его осталась Ивонину неизвестной.

Сочтя свое поручение выполненным, Ивонин выехал в главную квартиру. Там его ждала двойная радость: он был произведен сразу в подполковники и переводился в корпус Румянцева.

Часть 3

Глава первая В Петербурге

1

В Поджаром жизнь шла своим чередом. Гром войны доходил только отголосками: объявляли рекрутский набор, и староста собирал «мир» для решения, кому итти; либо возвращался с войны на деревянном костыле уже отвоевавший мужик; а однажды приезжал на побывку бравый капрал и, покручивая усы, с достоинством рассказывал о походе на вражескую столицу и об осаде города Кольберга.

Ольга после встречи с Шатиловым очень изменилась. Весть ли о смерти отца так повлияла на нее, а может быть, подошли сроки: незаметно накопленный жизненный опыт сказался. С Катериной Ольга сдружилась еще теснее. Они научились почти без слов понимать друг друга — по взгляду, по невольному вздоху, по мимолетной улыбке. Иногда они бродили по лесу, иногда принимали участие в незамысловатых увеселениях обитателей Поджарого.