Дорога-Мандала - [75]

Старик смотрел всё подозрительней. Улучив момент, Сидзука достала из сумки фотографию мужа.

— Его зовут Нонэдзава Асафуми. Он пропал четыре дня назад.

Губы у старика чуть округлились, и, взглянув на Сидзуку, он улыбнулся:

— Да ты из Токио?

Он говорил без тоямского акцента.

— Да, — ответила Сидзука и в свою очередь спросила: — А вы, дедушка, тоже?

— Я родился в Аракаве в Токио.

— Как же вы оказались в здешних краях? — спросила Михару.

— Мы пришли сюда возделывать новые земли, — ответил старик, обеими руками опираясь на палку. — В войну наши дома сгорели, и мы с товарищами пришли сюда.

Сощурившись, старик посмотрел на совершенно заброшенные поля.

— То были осколки солдатских мечтаний, — проворчал он, и вдруг с жаром спросил Сидзуку: — Раз вы из Токио, скажите, что сталось с выгоревшими руинами? Наверное, их ещё не отстроили?

Растерявшись, Сидзука беспомощно посмотрела на Михару и Ёситаку. Когда Сидзука родилась, никаких следов пожарищ уже не было.

— Дедушка, война закончилась больше полувека назад. Всё давным-давно восстановлено! — пришёл на помощь Ёситака.

— Да-да…

Сидзука вернулась к прежнему разговору и ещё раз показала фотографию:

— Простите… Мы ищем вот этого человека…

Старик, нахмурившись, сердито посмотрел на фотографию. Она была сделана, когда Сидзука с Асафуми ходили в поход. Фото запечатлело чуть натянуто улыбающегося Асафуми с маленьким рюкзачком за спиной.

— Видел, — пробурчал старик.

И, скривив лицо, снова стал разглядывать фотографию.

— Он приходил сюда? — с воодушевлением спросила Сидзука.

Старик взял фотографию в руки и сощурился.

— Да нет… не припоминаю.

— Речь идёт о последних двух-трёх днях. Он обходил окрестности по делам торговли лекарствами, — не отступаясь, попыталась объяснить Сидзука.

Лысая голова старика вдруг конвульсивно дёрнулась.

— Торговец лекарствами? — резко спросил он.

— Да, торговец лекарствами. Он обходил старых клиентов, — сказала Михару, подойдя поближе к старику.

Сидзука, до сих пор не связывавшая Асафуми с ремеслом торговца лекарствами, немного растерялась. Но Михару, взволнованная тем, что напала на след, с воодушевлением продолжила:

— Не как встарь, с кладью за спиной, у него была старая тетрадь с реестром постоянных клиентов. Тетрадь торговца лекарствами, что обходил эти края сразу после войны…

Лицо старика окаменело, будто его сковал лёд. Круглое, покрытое морщинами, оно вдруг будто съёжилось. Заметившей эту перемену Сидзуке вдруг стало страшно. Она хотела было прервать болтовню Михару, но тут раздался страшный треск — это затрещал горевший в костре бамбук. Все присутствовавшие изумлённо обернулись к костру. И старик с окаменевшим лицом тоже смотрел на вспыхнувшее пламя. Поняв, что что за звук, Сидзука, Михару и Ёситака хотели вернуться к вопросам, но старик недвижно уставился на огонь, словно превратился в обожжённую на огне глиняную статую.

— Дедушка, — сказала Михару, положив старику руку на плечо.

Старик отпрянул от неё. Краем глаза они заметили странное движение его правой руки, и тут в воздухе просвистела палка, которую он сжимал в кулаке. Вскрикнув, Михару присела на корточки. Удар пришёлся ей по шее. С криком «Ты что делаешь!» Ёситака подскочил к старику, снова занёсшему палку над Михару. Но старик двигался на удивление проворно. Орудуя палкой как штыком, он ударил Ёситаку в живот. Согнувшись пополам, Ёситака рухнул наземь. Не успев понять, что происходит, Сидзука застыла в ужасе. Старик, сжимая палку обеими руками, как меч, ударил скорчившегося на земле Ёситаку по плечу. Тот завалился набок. С криком «На, на!» старик заносил дубину над головой и обрушивал удары на спину Ёситака. Его лицо налилось кровью и побагровело. Вены на лбу вздулись, взгляд стал безумным. Он видел перед собой не Ёситаку, а кого-то другого. И изо всех сил наносил удары кому-то невидимому.

«Если его не остановить, он забьёт Ёситаку до смерти», — подумала Сидзука, и охватившее её оцепенение рассеялось. С криком «Прекратите!» она с силой толкнула безумца и сбила его с ног. Покачнувшись, он упал прямо в костёр. Алые языки пламени охватили старика. С воплем он выкатился из огня. От спины и зада валил белый дым. Сидзука схватила палку, выпавшую из рук старика. И, сжимая её обеими руками, приготовилась бить, когда тот поднимется. Но старик изо всех сил пытался погасить загоревшуюся одежду. Крича: «Горю, горю!», он катался по земле.

Михару встала, покачиваясь, и начала трясти лежавшего на земле, обхватив голову обеими руками, Ёситаку:

— Папа, папа!

Тяжело дыша, Ёситака кивнул. Изо рта у него текла кровь. С трудом приподнявшись, он посмотрел на катавшегося по земле старика, от одежды которого валил дым.

— Лучше связать ему руки.

— Сидзука, поищи верёвку, — попросила Михару.

Сидзука побежала к дому старика. Под карнизом на шесте для просушки болтались концы верёвки, которой крепилась свисавшая с шеста кукуруза. Сидзука принесла эту верёвку и передала её хмурому Ёситаке, с трудом поднявшемуся на ноги. Тот подошёл к стонущему на земле старику. Михару встала сбоку с палкой в руках. Даже когда ему связывали руки, старик не оказал сопротивления. Скорчившись подобно эмбриону, он дрожал как в лихорадке. Осмотрев обгоревшую дочерна спину старика, Ёситака сказал, что надо отвезти его в больницу.