Дорога - [19]

Ведь с каждым так было, —

                              признайтесь, припомните!

1954

«Не только к юным муза благосклонна…»

Не только к юным муза благосклонна,

И к старикам она благоволит,

Об этом нам былое говорит.

Старик Гомер, не ею ль вдохновленный,

Гекзаметры бессмертные слагал?

И в час, когда старинный Веймар спал,

Не ей ли Гете в тишине внимал,

Над рукописью Фауста склоненный?

Иные дни, иные времена.

Но ни на миг не прервана она,

Поэзии живая эстафета!

У стариков традиция сильна, —

Рокочут соловьи седого Фета,

И пусть порой, по прихоти поэта,

Чужая, Оссианова луна

В отеческих прудах отражена, —

Романтикам простительно и это!

Ты спросишь: а любовь? Ты скажешь: оторви

Поэзию от жизни, назови

Нам старика, воспевшего влюбленность?

А Тютчев? А в скудеющей крови

Последнего порыва исступленность,

И вдохновенье чувств, и обреченность

В элегиях о старческой любви?..

Август 1954. Хутор Адамово

«Когда других я принимала за него…»

Когда других я принимала за него,

Когда в других его, единого, искала, —

Он, в двух шагах от сердца моего,

Прошел неузнанный, и я о том — не знала!

1954

«Как пять норвежцев на „Кон-Тики“…»

Как пять норвежцев на «Кон-Тики»,

И с ними Бэнгт, веселый швед,

Под парусом, в стихии дикой

Летят, угадывая след

Полинезийского набега, —

Так мы, отчаливши от брега,

На бревнах древнего ковчега

Летим на путеводный свет,

И доблести особой нет

Нам Лету пересечь, с разбега

Почти семидесяти лет!

1957

«Дневник мой девичий. Записки…»

Дневник мой девичий. Записки,

Стихи, где вымысел копирует

Видения идеалистки.

А жизнь по-своему планирует,

Виденья подвергая чистке.

Но все ж… они кому-то близки.

И внучка не иронизирует,

Когда стихи мои цитирует

В своей любовной переписке.

Декабрь 1957

Венок сонетов (1954)

Ключ

Рожденная на стыке двух веков,

Крещенная в предгрозовой купели,

Лечу стрелою, пущенною к цели,

Над заревом пожаров и костров.

За мною мир в развалинах суров.

За мной кружат, вздымая прах, метели,

И новый век встает из колыбели,

Из пепелища истин и основ.

Еще не убран в ризы, не украшен,

Младенчески-невинен и жесток,

И дик, и наг, и наготою страшен,

Он расправляет крылья на восток.

Лечу за ним, лечу, как семя бури,

Плодотворить грядущего лазури.

I. «Рожденная на стыке двух веков…»

                         I

Рожденная на стыке двух веков,

Обряды старины я чтила свято,

Не тяготили плеч моих когда-то

Грехи и суеверия отцов.

И благолепен был, и был мне нов

Мир без теней, раскрашенный богато.

Бог Саваоф, бог — пастырь бородатый

Пас дни мои у светлых берегов.

Его бичом был пламень преисподней.

Его наградой — райская трава.

Но все же перст карающий, господний

Не уберег. И лет восьми, едва,

Языческой коснулась я свирели,

Крещенная в предгрозовой купели.

II. «Крещенная в предгрозовой купели…»

                         II

Крещенная в предгрозовой купели,

Лады перебираю наугад.

Птенец слепой — высвистываю трели,

С гармонией порой еще вразлад.

Но тайной брагой творческих веселий

Уже меня бессонницы поят,

Уже качают с первой рифмой в лад

Меня хорея строгие качели.

Еще дитя — я детства не люблю.

Так, сил цветенья чувствуя приливы,

Полураскрыт бутон нетерпеливый,

Так юности расцвет я тороплю.

Из детства парниковых подземелий

Лечу стрелою, пущенною к цели!

III. «Лечу стрелою, пущенною к цели…»

                           III

Лечу стрелою, пущенною к цели.

Встречает мир, как птицу — океан,

И, бурями и солнцем осиян,

Громокипит соленопенным хмелем.

И первый искус был тогда мне дан,

Закал огнем был дан моей свирели.

Как в Дантов круг мы с песнею влетели,

Не ощутив ожога первых ран.

И в хоровод теней живые руки

Вплетала я. Они ловили тень.

О, кто на дыбе первой этой муки

Не звал тебя, самоубийства день,

Тобой не бредил, гений катастроф,

Над заревом пожаров и костров?

IV. «Над заревом пожаров и костров…»

                        IV

Над заревом пожаров и костров

Уже двадцатый век ковал доспехи,

И под знамена собирал бойцов,

Грядущих битв определяя вехи.

Свирель моя, кому твои утехи?

Бесплотные волнения стихов?

Всю эту горстку лунных пустяков —

В огонь, без колебаний, без помехи!

Я жгу стихи. Гляжу, окаменев,

Туда, в огонь, на вспыхнувшую связку,

На саламандры бешеную пляску,

На разрушенья первобытный гнев.

Срывает ветер радужный покров.

За мною мир в развалинах суров.

V. «За мною мир в развалинах суров…»

                          V

За мною мир в развалинах суров.

Я выхожу одна на бездорожье.

Я покидаю дом и отчий кров,

Не испросив благословенья божья.

Зачем оно изгнаннице? Таков

Надменный вызов прошлому. Чего ж я

Опять ищу? Опять мой дух готов

На камни пасть у нового подножья.

И чередуя навыки — роптать,

Благоговеть, отчаиваться, верить, —

Не знаю, как друг с другом сочетать

Противоречия? Какой их мерой мерить?

Куда идти? К какой стремиться цели?

За мной кружат, вздымая прах, метели.

VI. «За мной кружат, вздымая прах, метели…»

                           VI

За мной кружат, вздымая прах, метели,

Занесены следы дорог и троп.

Иду, бреду, шагаю еле-еле

Навстречу ветру, дующему в лоб.

И дрожь, как ритм, я ощущаю в теле, —

Великий одиночества озноб.

Куда иду? Не сдаться ль в самом деле

И лечь, как в гроб, в серебряный сугроб?

Но вот вдали запел чуть слышно рог.

Он ширится, растет. Он созывает

Блуждающих и сбившихся с дорог,