Дорога камней - [97]

Он просто не успел. Он лишь начал становиться другим: подозрительным и внимательным, недоверяющим и цепким. Ожидающим затаённо. А затем грянула буря. И, кувыркаясь в вихре, в водовороте кровавом и пыльном, он не заметил точного момента, когда стал таким, как сейчас.

— Даниэль, уважаемый, — меж тем после паузы произнёс толстяк, — да и вы будьте как дома, располагайтесь, где удобно.

— Благодарю. — Он сел в небольшое старое деревянное кресло прямо напротив хозяина, справедливо полагая, что разговор будем главным образом с ним. Впрочем, основная причина выбора была не в том. Маленький диванчик напротив кресла, четвёртый из столь разных диванов этой широкой комнаты, казался гораздо удобнее. Но на нем он сидел бы к Алессандро спиной. А так он отчётливо видел его, даже не особенно скашивая глаза.

— Не желаете ли чего? — вместо начала допроса поинтересовался хозяин, с внимательной угодливостью и искренним дружеским расположением оглядывая его. — Выпить, прикурить, поужинать?.. А то мы как раз хотели начать?.. Ну, стоит только кликнуть остальных, и... — Он выжидательно замолчал.

Сверху послышались негромкие шаги, и в комнату спустился одинокий Линус, успевший оставить наверху свой тёплый меховой плащ. Посмотрел на Даниэля, на толстяка, кивнул.

Даниэль повернулся в хозяину.

— Может, лучше быстрее разобраться с формальностями, господин...

— Перон. Хальдо Пьетро Перон. Из Сальванны, к вашим услугам.

— Так, может, лучше покончить с формальностями, господин Перон, чтобы ни я не чувствовал себя чем-то обязанным, ни вы не ощущали довлеющий над вами долг профессионала, и мы оба могли получить полное удовольствие от беседы.

Перон смотрел на него, не мигая, несколько секунд. Кажется, он слегка расстроился или был несколько разочарован.

— Извольте, — сказал он голосом слегка тянучим, что- то там самому себе выражая и слегка закатив глаза к недавно побелённому потолку, — если вам так угодно. Э-э-э, вы откуда?

— Из столицы. Крайне странным путём, правда, который привёл меня сюда сквозь дикие глубины юго-восточных окраин Хельтавара сюда.

— Как интересно, — сделав удивлённое лицо, покачав всеми щеками и подбородками, отреагировал толстяк, — наверное, вы страстно желаете тотчас сообщить некоторое количество необходимых и захватывающих дух подробностей, господин Даниэль?

Юноша, не обращая внимания на тон, которым это было произнесено, и не колеблясь, пересказал историю, отрепетированную в доме старосты Двууса; если лицо Алессандро оставалось неизменно пустым и непроницаемым, будто он вообще не слышал ни слова и просто с открытыми глазами спал, и если Линус слушал осторожно, почти не показывая ни одобрения, ни сомнений, то подвижный лик хозяина после каждой фразы выражал то нескрываемый ужас, то театральное сочувствие, то сострадание; кроме того, он отпускал мастерски краткие реплики, вроде бы вопросительные, но не содержащие в себе вопроса; в конце рассказа Даниэль почувствовал, что покраснел. Ему непривычно было столь откровенное, хотя и столь изящное издевательство. Линус, как он заметил, уже с середины рассказа старался не смотреть на Ферэлли. Возможно, чтобы не выдать блестящий в глазах смех.

— Как интересно, — раскинув могучие руки в широких свисающих рукавах, подняв брови и вперив их в складчато-покатую громаду лба, прокомментировал толстяк. — Быть может, мне стоит поинтересоваться, куда и по какому делу вас должны были переместить? А вам ответить? Ради насыщения пустующего сюжета? А?..

— Охотно, — сказал Даниэль, не улыбаясь, — я держал путь в Сирдэль, где по поручению семьи должен был заключить договор об оказании определённого рода услуг. Никаких товаров в Гаральд я не ввозил и ввозить не собирался; точно так же, как не собираюсь ничего отсюда вывозить. Деньги и договор — вот все, с чем я собираюсь связать своё пребывание в вашем благословенном княжестве.

Перон смотрел на него, почти полностью прикрыв обласканные розовой пухлостью глаза. Кончиком языка заботливо поглаживая верхнюю губу. Надувал щеки, медленно сдувая их. И молчал. Пауза затянулась, приобрела основательность, вес. Стала зловещей. И Линус, и Алессандро молчали, не двигаясь, не шелохнувшись. Даниэль ждал.

Взгляд его упал на спокойное в своём серебрении боевое кольцо эрлов Империи.

— Вот, значит, как, — внезапно ожил Хальдо Пьетро Перон, двигая массивными плечами и подаваясь вперёд, нависая над сидящим Даниэлем, как коршун над яйцом, закрывая его своей тяжёлой тенью. — Вот соответственно ваш рассказ... Весь?

— Исключая подробности, мне больше нечего сказать, — ответил Ферэлли, глядя в его заплывшие разлапистыми веками, обрамлённые мохнатыми ресницами, выпуклые, маслянистые колодцы-глаза.

— Хм. Хм... — Толстяк придвинулся вперёд ещё более, закрывая свет и будто бы увеличиваясь в размерах; голос его стал глух, хрипловат и тих. — Могу ли я, милостивый эрл, сообразно профессиональному долгу, услышать о характере искомых в Сирдэле услуг?

Даниэль секунду смотрел на него почти снисходительно, едва прищурившись, чувствуя, как отвердела кожа дрогнувших в преддверии улыбки скул.

— Нет, не можете, — ответил он. — Это дело Дома. Ваши профессиональные обязанности не имеют в этом случае ни касательства, ни прав.