Дорога к дому - [23]

Он заметил главного инженера Ги Лебланка, который шел к ним. Это имя очень ему подходило, своего рода ирония — «белый», так подумал Макс и мысленно усмехнулся, пока инженер подходил ближе.

— Ги, — сказал он, пожимая ему руку, — все устроились?

73

В машине их было пятеро. Мадлен, примерно наполовину старший по возрасту Свен, два итальянских психиатра и Горан — молодой переводчик из организации. Они остановились на углу улиц Цара Душана и Тадеуша Костюшко у огромного зеленого массива парка на Калимегдане. Они ждали двух британских журналистов, искавших возможность съездить в Сараево в составе какой-нибудь миссии. Артиллерийские обстрелы и налеты авиации в прошлом месяце нанесли большой урон зданиям вокруг. Их команда собиралась доставить продукты беженцам из города Илиджа, который находился примерно на расстоянии двух миль от Сараево. Все нервничали, сообщения о перестрелках и сопровождавших их жестокостях потрясли всех в офисе. Правда это или нет, не было никакой другой возможности перепроверить эти рассказы, кроме личного приезда на место происшествия. В обмен на то, что журналистов везли в машине под белым флагом благотворительной организации, журналисты согласились сделать все возможное, чтобы предать огласке положение женщин, с которыми они собирались встретиться.

Все надели на себя бронежилеты поверх маек. Это был жаркий весенний денек, но никому не было дела до того, какая погода. Шеф бюро Ассошиэйтед Пресс велел им высматривать снайперов вокруг Илиджи и предостерег их от самостоятельных прогулок вне территории, охраняемой войсками ООН в Сараево. Мадлен устроилась сзади вместе с доктором Каринелли и его ассистенткой — милой круглолицей молодой женщиной по имени Антония. Они передавали по кругу сигареты и шоколад в стремлении удержать свои нервы в узде.

Наконец журналисты подъехали на своем специально оснащенном «фольксвагене», на лобовом стекле которого виднелся узор, похожий на паутину, шедший от места, в которое попала пуля. Один из бортов автомобиля тоже был прошит пулями. Глаза Мадлен расширились, когда она увидела эту машину, но она ничего не сказала. Небольшой конвой направился на восток от города.

Они остановились в Тузле на обед, поболтали со шведскими и аргентинскими миротворцами ООН, сидевшими за соседним столиком в маленьком кафе в центре города. Они были оптимистами: Тузла, по их словам, была райским уголком покоя между тремя враждующими сторонами — сербами, хорватами и мусульманами. Мадлен обратила внимание на пожилого мужчину с печальным выражением лица, который прислушивался к их разговору, сидя в углу. Он поднялся и прошел мимо их стола, бормоча что-то себе под нос. Она не могла понять слов, но их смысл сводился к тому, что они сами не знали, о чем говорят. Она вопросительно посмотрела ему вслед, когда он покинул кафе.

— Вы англичанка? — спросил один из журналистов, усаживаясь на свободное место возле нее. Она взглянула на него.

— Да. — У нее не было ни малейшего желания пускаться в подробные объяснения на этот счет. В Англии она была венгеркой. В Сербии стала англичанкой. Это сделало вещи намного проще.

— Из Лондона, не так ли? — Он аккуратно зажал сигарету между пальцами, желтыми от табака.

Мадлен кивнула.

— Эй, я тоже. Я всегда могу узнать настоящего лондонца, — он слабо улыбнулся, — меня зовут… Дуг, кстати. А этот — Мартин. — Он указал своей сигаретой в сторону Мартина, который сидел напротив. Тот встал и подошел.

— А я — Мадлен.

Они обменялись рукопожатием.

— Итак, давно вы здесь, Мадлен? — спросил Дуг, затянувшись сигаретой.

— Два месяца.

— Достаточно долго.

— Да. У меня такое чувство, что я здесь очень давно, — сказала она, — я уже начинаю забывать, как выглядит остальной мир.

— Подождите, пока не пробудете здесь полгода, — сказал Мартин с легкой улыбкой. Мадлен посмотрела на него. Он был неряшливым в особой, характерной для всех иностранных журналистов манере, все из этой братии, кого ей доводилось видеть, выглядели примерно так же неопрятно. Лицо покрыто щетиной, волосы, спадающие на глаза, одежда, порванная в разных местах, джинсы, которые выглядят так, как будто бы их не снимали ни разу за много месяцев. Оба они носили темно-зеленые камуфляжные куртки поверх пуленепробиваемых защитных жилетов и футболок, несмотря на чудесный теплый день.

— А вы сами давно здесь? — спросила она.

— Два года — то приезжаем, то уезжаем. Мы действительно уезжаем отсюда время от времени в отличие от них. Бедные придурки… — Он помахал рукой, указывая на людей в кафе. — В Тузле сейчас хорошо, пока хорошо. Мы уехали из Сараево на прошлой неделе. Именно там мы и жили до сих пор. Но нам было приказано вернуться в Белград.

— А что в этом плохого?

— Это хуже.

— Может, нам пора? — прервал их Свен, поднимаясь. Они неохотно кивнули. Группа поднялась. Мадлен совершила короткий набег на туалет. Она взглянула на себя в разбитое зеркало над раковиной. Она очень изменилась, даже сама себя не узнала.

Когда она вышла через несколько минут, кафе почти опустело. Темно-синий мини-вэн организации уже выезжал задним ходом с парковки.

— Сюда, — крикнул ей Дуг из своего «фольксвагена». — Прыгай к нам. Мы встретимся с ними в Илидже через час.