Дорога к дому - [11]

Надежда — последнее прибежище дурака.

Незаметно для путника, погруженного в дебри безрадостных мыслей, ночь вступила в свои права, один за другим на небе вспыхивали игривые огоньки далёких светил, наполняя глубокую, мрачную синеву ореолом изысканности и загадочности. Изменились и звуки: на смену многоголосию дня пришли иные голоса, исполненные гордости, одиночества и силы. Стих ветер, столь обычный в предгорных равнинах, истончился, истаял до невесомого дуновения.

Воцарилась ночь.

Но не только время сменило свои призрачные одеяния. Новые очертания вторглись и в уже ставший привычным пейзаж. Тут и там, вдоль дороги, стали появляться изгороди, за которыми виднелись то паровые поля, то засеянные; могучие, дикие исполины — дубы и вязы — уступили место яблоням, усыпанным крошечными зеленовато-сизыми плодами — свидетельством грядущего урожая, и вишням, с уже налившимися ранним багрянцем ягодами, раскидистым грушам и черешням, с тяжелыми, клонящимися к земле ветками. И хотя нигде не было видно ни домов, ни хозяйственных построек, стало очевидно: дикие места кончились.

А значит, нужно быть предельно осторожным!

Поздно!

— Давай, у-ублюдок, шевелись, вытряхивай карманы и не вздумай рыпаться!

Путник резко остановился и принялся безмолвно разглядывал окружившую его троицу, выросшую словно из-под земли, хотя, скорее всего, они попросту прятались в какой-нибудь укромной ухоронке, возле обочины старой дороги, — благо таковых в округе было предостаточно — и поджидали припозднившегося гуляку. Хотя нет, человек с шумом втянул в себя воздух, пропитанный смрадом застарелого пота и дешевого алкоголя. Нет. Эти люди точно не были «профессионалами». Скорее уж…

— Кошель давай, голь перекатная — с уже явно различимыми нотками зарождающейся истерики в голосе потребовал от путника наиболее твёрдо стоящий на ногах разбойник, подкрепив свою угрозу яростным взмахом пистолета в дрожащей руке.

«Голь перекатная» равнодушно оторвал взор от дороги и устремил его в лицо «главаря». В глазах путника не было страха, гнева, испуга, и, если б грабители были чуть менее пьяны или хоть немного внимательнее присмотрелись к избранной «жертве», их решимость, возможно, сильно бы поубавилась, но, увы, они не смотрели.

— Глухой чево-ли, а ну…

Шепот ветра, тихий, едва различимый на самой грани слышимости… В отличие от сокрушающего порыва, обрушившегося на грабителей и впечатавшего их в камни тракта. Шёпот, растворившийся в возгласах удивления и испуга. Шёпот, исчезнувший сразу же, как только сознание оставило последнего из нападавших.

Детский трюк. Путник невольно улыбнулся воспоминаниям. Плетенье Воздуха — это был один из первых уроков, усваиваемый юными братьями-избирающими. И наименее любимый — смело можно добавить. Мало кто — даже среди будущих «приобщенных», что уж говорить об остальных! — имел склонность к работе с воздухом и ветром, и он также не был исключением, но за годы изгнания человек понял: нет бесполезных знаний. Конечно, он мог использовать множество убийственных уловок и способностей для устранения этой троицы, но зачем поджигать город, если нужно всего лишь испечь хлеб? И милосердие здесь ни при чём. Совсем ни при чем.

— Люди, — прошептал он, словно сплюнув это слово. Склонившись над одной из жертв, человек без имени поднял пистолет и привычным движением вынул обойму. Всего один патрон. Небрежно кинув обойму в полупустой заплечный мешок, он принялся осматривать оружие, но уже через мгновение огорчённо покачав головой, бросил его наземь. Пистолет был безнадёжно испорчен и, судя по пятнам ржавчины, — довольно давно. И с таким-то оружием эта троица вышла на промысел?! Путник недоуменно пожал плечами. Да у них даже ножей не оказалось! А ведь ни один нормальный человек, особенно по нынешним временам, не сунется за ворота собственного дома без увесистого тесака на поясе. Тем более в приграничных землях!

Лёгкая, невесомая, словно гусиное пёрышко, волна приятного покалывания прошлась по его левой руке от запястья до плеча, будто кто-то незримый провёл по ней щёточкой из тонких волос. Человек, не обращая внимания, продолжал разглядывать неудачливую троицу. Грязная, засаленная, хотя и довольно крепкая одежда, лёгкие хлопчатые штаны и рубахи навыпуск, мускулистые руки, крепкие ноги, дублёные лица — всё просто-таки кричало — «Крестьяне!» Путник беззлобно пнул владельца пистолета в бок и презрительно бросил:

— Дилетанты.

Новая волна щекотки прокатилась по его руке, задев на этот раз ещё и шею. Фыркнув, человек хотел было что-то сказать, но, явно передумав, обречённо пожал плечами и произнёс совсем не то, что собирался вначале.

— Ноби, — негромко бросил он в пустоту за своим плечом, — прекрати. У меня нет никакого желания играть в твои игры.

— Ну и что? — в полуметре от земли воздух внезапно уплотнился, очертив контуры странного существа, размером с крупную кошку. Радужная вспышка на миг осветила дорогу, и на месте, где всего несколько мгновений назад никого не было, появился Ноби — собственной персоной.

Человек недовольно оглянулся: рефлексы, отточенные многолетними тренировкам и скитаниями в одиночестве, там, где даже самые отчаянные смельчаки и сумасброды не осмеливались показываться без небольшой армии, рефлексы, доведённые до бритвенной остроты горских клинков, сработали ещё прежде, чем он смог что-либо рассмотреть. Ладонь, мгновенно сжавшись, перехватила летящий в лицо предмет, и только после этого сознание — торопливыми скачками устремившееся вслед за телом — сумело соединиться с телом.