Дорога из Освенцима - [24]

– Какого хрена вы наделали?! – возмущается Лена.

До Силки доходит, что ее с Йосей собираются во всем обвинить.

– Нет-нет, это не мы! – Она подавляет в себе желание накричать на женщин. – Видите, мой топчан в таком же виде. Мы пришли и увидели все это.

– Тогда кто же это сделал? – спрашивает Ханна.

– Это была надзирательница. Ее зовут Клавдия Арсеньевна. Нам сказала о ней Антонина.

– А зачем?

Силка быстро объясняет.

У Ханны очень бледный вид.

– О нет!

– В чем дело? – интересуется Лена.

Ханна в поисках чего-то ворошит простыню, одеяло и матрас.

Лена вдруг сильно бьет ее ладонью:

– Это всего лишь сухарь, Ханна!

Ханна громко всхлипывает:

– Я припрятала его для тебя.

Другие женщины отворачиваются. Они заняты приведением в порядок своих постелей, ожиданием гонга на ужин.

* * *

После обеда они возвращаются в барак, явно оттягивая время отхода ко сну. Некоторые занялись какой-то скучной рутинной работой. В более ярком свете столовой Силке удалось разглядеть на лицах некоторых женщин синяки с прошлой ночи. Она заметила, что одна из женщин держится за поврежденное запястье.

Йося по-прежнему избегает Силку, предпочитая разговаривать с Натальей. Их ссора очевидна для женщин, но никто ничего не говорит.

– Думаешь, они снова придут? – шепотом спрашивает Ольга.

Скрюченными от усталости и холода руками она возится с лоскутком ткани, распарывая стежки, а потом пришивая лоскут к ватнику. Она будет заниматься этим, пока не придет время лечь спать.

Никто не осмеливается ответить на вопрос Ольги.

Когда лампочку выключают, то свет прожектора снаружи бросает рассеянные тени, пляшущие по бараку, а падающий снег играет в лучах. Женщины медленно укладываются в постели. Они уяснили, что должны, насколько это возможно, хорошо выспаться перед сменой, которую им предстоит вынести завтра.

Глава 6

Две недели лечения руки Йоси прошли быстро. С помощью Елены Георгиевны руку удалось вылечить, и теперь Йосе предстоит вернуться к обычной работе. Холода продолжают усиливаться, и светлые часы суток укорачиваются. Женщины из барака 29 лучше узнали друг друга или, по крайней мере, привыкают друг к другу. Завязываются дружеские отношения, разрушаются и вновь завязываются. Случаются и ссоры. Йося держится отчужденно, и Силка смиряется с этим. Она понимает: работа в санчасти может надолго отдалить ее от соседок по бараку. Однако она считает, что должна взяться за эту работу, чтобы выжить. Реакция окружающих ее женщин – это нечто такое, с чем следует примириться. Некоторые, вроде Ольги и Маргариты, чувствуют к ней благодарность и говорят, что рассчитывают на дополнительную еду, бинты и лоскуты ткани, которые помогут лучше сохранить тепло. Пока лишь Лена держится враждебно. И хотя она кричала и шипела на Силку, но не посмела тронуть ее. Мужчины продолжают приходить по ночам. Женщин насилуют, унижают, травмируют. Творятся и другие несправедливости. Двоих отправили в карцер за проступки, включая и Ханну, приспешницу Лены, которая всего лишь как-то не так посмотрела на надзирательницу Клавдию Арсеньевну. Когда несчастная через несколько дней вернулась, то не могла даже разговаривать.

* * *

Доктор Елена Георгиевна наносит мазь на руку Йоси и кладет ее девушке на колени. Йося опускает глаза в пол.

– Прости, Йося, но с рукой все в порядке. Нет смысла продолжать бинтовать ее, поскольку можно этим только навредить. Рука теперь должна дышать.

Йося обводит комнату взглядом. Ее глаза останавливаются на Силке, которая стоит рядом с доктором.

Елена замечает этот взгляд:

– Мне жаль, Йося. Я бы дала тебе работу, если бы могла, но нам разрешают ограниченное число заключенных.

Она искренне расстроена. За прошедшие две недели Силка убедилась в том, что Елена Георгиевна – хороший человек, который старается всем помочь, но ей приходится принимать трудные решения. Например, ей нельзя проявлять перед другими врачами излишнее сочувствие к пациентам из числа заключенных, поскольку это может быть расценено как сочувствие контрреволюционерам, шпионам, преступникам. В случае с Силкой Елена инструктирует ее в работе. Раиса и Люба тоже. Но Силка замечает, что они часто тихо беседуют с ней, чтобы не услышали другие.

Силка видела на отделении медсестер и санитарок из заключенных, и с ними в основном разговаривают вежливо, профессионально и откровенно.

– Если что-нибудь изменится, обещаю попросить Антонину Карповну привести тебя ко мне.

– Елена Георгиевна, пожалуйста, – просит Силка, – а ей никак нельзя остаться?

– Силка, нам следует быть очень осторожными, – оглядываясь по сторонам, говорит Елена. – Администрация не жалует сачков – людей, стремящихся увильнуть от своей работы.

Силка смотрит на Йосю:

– Прости.

Йося фыркает:

– Перестанете вы наконец извиняться за то, что теперь я могу пользоваться рукой? Это просто смешно. Мы должны радоваться. Радоваться.

По ее лицу текут слезы. Удивленная тоном Йоси, подходит Люба:

– У тебя все хорошо? – (Йося показывает Любе свою руку.) – Вижу. Хорошо зажила.

Йося негромко смеется:

– Да, Люба, рука хорошо зажила, и теперь мне надо радоваться, что я могу пользоваться обеими руками. – Она встает, плотно запахивается в ватник и поворачивается к двери. – Я готова.