Дорога домой - [21]
– Как много ты знаешь о деревьях, – сказала она.
Питер откинулся в траву и опёрся на локти.
– Да, деревья – это такое дело, удивительное. Представляешь, они общаются между собой.
– Правда? Как люди?
– Вообще-то лучше.
– Лучше? То есть?..
Питер чуть не сказал: «То есть они могут друг до друга не дотрагиваться», – но вовремя понял, что это может прозвучать как грубость.
– Ну, они общаются не напрямую, дерево с деревом, – это было бы медленно, да и без толку. У них что-то вроде химической телепатии.
Сэмюэл подошёл к ним и сел по другую сторону от Питера.
– Что за химическая телепатия?
– Ну как… Допустим, в саванне жирафы начинают объедать акацию. А эта акация берёт и посылает сообщение под землёй – через нити грибниц, они иногда растягиваются на целую милю, – и тогда все остальные акации в окрестностях выпускают в свои листья специальное горькое вещество, чтобы жирафы их не трогали. Или, если дереву очень-очень плохо, оно сообщает остальным: «Ау, мне нужна помощь!» – и другие деревья отправляют ему сахар или смотря что ему нужно.
– С ума сойти. – Джейд, запрокинув голову, вглядывалась в листвяной полог. – Над нами столько живых существ, они разговаривают друг с другом на каком-то своём языке, а мы их даже не слышим.
– Думаю, люди бы тоже захотели так общаться, если б могли. Скажем, был бы я деревом, мог бы просто подумать: «Ау, мне нужна помощь», – и кто-нибудь в моих окрестностях получит сообщение и пришлёт, что мне нужно.
– А откуда ты знаешь про озёрную вишню? – Сэмюэл кивнул на лежавший у ног Питера сачок. – И про берёзовые мостки? И что камфорное дерево отпугивает насекомых?
– А, это… этому всему я научился у… – Питер запнулся. Когда они с Волой познакомились, он долго обращался к ней на «вы», только недавно привык говорить «ты». Но, если приходилось упоминать её в разговоре, никогда не знал, как правильно её назвать. Кто она ему – опекун? Друг? Не семья, но что-то близкое к тому. Слишком близкое. – У одного человека. У которого я живу.
Джейд чуть наклонила голову.
– Ты живёшь не с родителями?
Питер вдруг ощутил себя в ловушке. Вот сидят двое, справа Сэмюэл, слева – Джейд, и эти двое любят друг друга. В пространстве между ними он не чувствует себя в безопасности.
Он встал. Прислонил сачок к стволу дерева, поправил. Ещё раз поправил. И только потом ответил.
– Мои родители… их нет. А дед… он не может.
Джейд тоже встала.
– Что значит – нет? – спросила она. Голос у неё был тихий и мягкий, как когда она успокаивала черепаху. – Твои родители… они умерли? Питер?
Сэмюэл поднялся с камня.
Питер сунул руки в карманы.
– Мама – когда мне было семь. Отец в октябре. – Он уставился в лес на том берегу, потому что знал, какое выражение сейчас появится на их лицах. Знал и заранее его ненавидел. Каждый раз, отвечая кому-то в новой школе на вопрос о родителях, он видел у людей это выражение лица: ужас пополам с печалью – и оно напоминало ему о том, что случившееся с ним печально и ужасно, а он и так это помнил, напоминать было необязательно. Его рука в кармане крепко сжала складной нож.
– В прошлом октябре, Питер? – спросила Джейд ещё тише. – Всего несколько месяцев назад?
Он кивнул, не глядя на неё.
– Он был на войне. На войне люди гибнут. – Он вытащил сложенный нож из кармана, повертел в руке. – Можно отрезать кусок бечёвки и сплести настоящую сеть. Тут должна быть рыба… чтобы на ужин…
– Ты дрожишь, – сказал Сэмюэл.
Питер посмотрел на нож. Нож дрожал. Или нет, дрожали его пальцы. Его рука. Точнее, всё его тело, ноги тоже, – всё странно вибрировало, будто через него пропустили какой-то новый, опасный ток.
Джейд шагнула ближе.
– Мне кажется, ты говоришь: «Ау, мне нужна помощь».
Питер дёрнулся, вскинул глаза: она над ним прикалывается?
Джейд чуть улыбнулась. Она не прикалывалась. А потом она распахнула руки – будто так можно, будто так и надо.
Время остановилось. Последним человеком, обнимавшим Питера, был отец – год назад, у старой фабрики. Когда Питер отпустил Пакса навсегда и потом вернулся с холма к отцу – попрощаться.
Через неделю, когда он приехал к Воле и спросил, можно ли ему пожить у неё (пришлось добавить: «Я буду один, без лиса»), она тоже пыталась его обнять, но он оттолкнул её руки.
А дед – дед и не пытался, даже когда пришло извещение о гибели его сына, отца Питера. Может, у него плечи заржавели от старости и руки не поднимаются для объятий.
Питер понял, что не дышит. Будто горло вдруг распухло и запечаталось наглухо. Он втянул в себя воздух изо всей силы, раздувая ноздри, – помогло, но дрожь не прошла.
– Пойду отрежу бечёвку, – сказал он. Голос тоже дрожал.
Сунув складной нож обратно в карман, Питер пошёл к коробке со снаряжением. Он честно хотел до неё дойти, но на полпути ноги отказали ему.
Он остановился. Повернулся. Преодолел расстояние, отделявшее его от двоих, которые любили друг друга. И почувствовал, как их руки обхватывают его вместе с пространством между ними. И это было нормально, нестрашно, потому что им самим, наверное, стало от этого легче и, кроме того, скоро они втроём сделают свою работу, доберутся до развалин бывшей верёвочной фабрики, и тогда всё, он уйдёт от них и будет жить один – и, в конце концов, чем какие-то две недели могут ему навредить?
Питер и Пакс, мальчик и его лис, лис и его мальчик — в этой жизни они помогают друг другу пережить горе, которое у каждого — своё. Родители Пакса погибли, когда тот был лисёнком, а Питер, недавно потерявший маму, спас его от смерти. Они не друзья и не братья, они не хозяин и питомец. Они — одно целое. Но Питер осознаёт это, только когда ему приходится расстаться с Паксом. А осознав, отправляется на поиски своего лиса. Пронзительная и искренняя книга о правде и лжи, о бессмысленности войны, о хрупкости природы, о верности себе и умении сопереживать, лучшая детская книга 2016 года по версии Amazon.
Одиннадцатилетний Вар мечтает провести лето в одиночестве, в своем собственном мире — в мире средневековых рыцарей и замков. Но родители записывают его в городской лагерь «Рекреация», где придется проводить время «в осмысленном социальном взаимодействии с другими детьми». Так называемыми «нормальными» детьми. Хуже не придумаешь! Но в первый же день Вар находит по соседству с «Рекреацией» руины заброшенной церкви, где можно построить отличный замок. И знакомится с загадочной и упрямой Джолин, которая намерена здесь же, на пустыре, устроить плантацию папай. Вар и Джолин очень разные, однако у них есть кое-что общее: им обоим отчаянно нужно убежище.
Папа Олли всё время грустит. А ещё за ним повсюду ходит большой серый слон. Олли видит этого слона каждый день и мечтает прогнать его. Ведь тогда папа снова будет смеяться и у них появится на двоих целый океан секретов. Но как прогнать слона? Адресовано детям младшего школьного возраста. На русском языке публикуется впервые.
«Когда я был мальчишкой, школьником, – рассказывает автор этой книги Сергей Вольф, – я был очень застенчивым и тихим. Может быть, самым застенчивым и тихим в классе. Наверное, поэтому я так завидовал ребятам, которые, в отличие от меня, были бойкими и весёлыми, выдумщиками и проказниками. Если бы не они, я так и остался бы застенчивым и тихим… Вот почему я написал про них рассказы».
Восьмиклассница Андрея знакомится со своей матерью, сёстрами и братом. Тяжелая атмосфера в доме заставляет ее думать о возвращении в Шварцвальд, где она жила у приемных родителей. После радостных, а потом очень тяжёлых событий она поняла, что должна остаться в кругу родных. Для того, чтобы победить себя, победить зло, которое проявляется и в нас, и в наших ближних, нужна помощь Господа Иисуса. Андрея нуждалась в этой помощи, и Господь протянул ей Свою руку. Она охотно ухватилась за эту руку, и Господь вывел ее из трудностей.
Повесть А. Мандругина о годах первой мировой войны. В центре повествования — группа мальчишек из рабочего поселка Нахаловка. Автор рассказывает о том, как, сталкиваясь с бедностью и нищетой, социальным неравенством, наблюдая классовую борьбу, ребята постепенно начинают постигать идеи революции, включаются в революционное движение.