Дорога домой - [21]

Как интересно, думал я, это же просто здорово! Ведь статистика – это действительно настоящая наука. Неужели никто до меня не догадался просчитать одну единственную жизнь простого человека, его быт, его радости, его проблемы и болезни, его юность и старость, его удачи? Я что, первооткрыватель, я гений? Или я просто свихнулся на этом, застрявшем в моем сознании слове, я стал его рабом и потихоньку схожу с ума? Нет, – говорил я себе, – ведь меня это увлекло, я действительно на старости лет нашел себе новое и интересное занятие, меня манят эти цифры, я складываю, умножаю, делю и этим как бы пишу свою биографию! А почему только свою? Ведь я среднестатистический мужчина, обычный не герой своего времени. Таких, как я, множество. Значит этими цифрами я описываю целое поколение советско-русских мужчин – женатых, разведенных, вдовцов и даже мужчин нетрадиционной сексуальной ориентации! Это же монументальный труд! Во, блин, статистика!

Мое новое увлечение было настолько сильным, что почти все свое свободное время я посвящал ему, я трудился, как подневольный раб, вернее, как раб добровольный, потому что я знал – я должен пройти этот путь до конца, я должен знать о себе все!

Информации прибавлялось, а я задавал себе все новые и новые вопросы и отвечал на них, мой мозг работал, как калькулятор, выбрасывались в корзину исписанные стержни и карандаши, а на столе и приставленном к нему стуле росла кипа бумаг, таблиц, графиков и диаграмм.

Мои биологические часы начали давать сбой: я уже не мог спать ночами, так как зачастую просиживал до утра, выпивая по пять – шесть стаканов крепкого чая, а иногда пил виски или коньяк. Беспрерывно курил, потом проветривал кабинет и снова садился за работу. Я выяснил, сколько раз в своей жизни я стригся и даже подсчитал количество волосинок и прикинул их вес, я подсчитал вес мяса, птицы, рыбы, картошки и даже семечек, прошедших через мой желудок. Естественно, я также подсчитал и количество вышедшего оттуда. Теперь я знаю, сколько за всю жизнь у меня было галстуков, расчесок, носовых платков и шарфов, сколько раз я бывал в кино и сколько прочитал книг, сколько дней я болел и сколько отдыхал, сколько часов я спал и сколько провел в туалете, я прочистил и упорядочил свою память. Я выстраивал на листах бумаги диаграмму своей сексуальной жизни, я анализировал пики и падения этой кривой, передо мной мелькали лица, имена, прозвища, иногда я краснел, а иногда безумно гордился своими подвигами, я окунался в свое прошлое, анализируя его с новых для меня позиций, ставил себе оценки, ругал, хвалил, негодовал, смеялся и плакал.

Я как бы заново проживал свою жизнь, смотрел на себя со стороны и видел то, на что не обращал внимание раньше. Работа эта заполняла меня целиком, но близилась к завершению, вопросов становилось все меньше и меньше. Два вопроса я откладывал на потом, может быть потому, что боялся узнать ответы на эти вопросы. Сколько я выкурил сигарет за свою жизнь и сколько выпил спиртного?

Но настал момент, когда я оказался готов ответить и на эти вопросы. Мне было просто необходимо ответить на них!

Итак, курю я почти сорок восемь лет, начинал с половины пачки в день, потом больше, выходило и две и две с половиной, ну, пусть будет тридцать сигарет в день. Тогда получается, что за свою «курящую жизнь» я выкурил четыреста девяносто пять тысяч сигарет. Эта цифра просто ошеломила меня. Ошеломила настолько, что я даже не стал считать количество лошадей, которых мог убить никотин, поглощенный мной.

Как же я еще жив? Почему не умер от страшных болезней, о которых пишут на пачках сигарет крупным шрифтом? Надо срочно бросать, подумал я, обязательно надо.

А ну-ка подсчитаем спиртное. Итак, лет до двадцати я, прямо скажем, баловался, просто поддерживал компанию, да и пить толком не мог и не умел. Хотя баловаться начал рано, лет эдак с пятнадцати. Значит, лет с двадцати я выпивал более менее регулярно, причем и крепкие спиртные напитки, и вино, и пиво. Потом я практически отказался от крепленых вин, всяческих портвейнов и перешел в «новое качество» – предпочитал водку, коньяк был значительно дороже, да и в дефиците, поэтому коньяк пил редко. Виски стал доступным только в начале девяностых. Сейчас, когда появилось такое обилие сортов, я предпочитаю выдержанные, односолодовые (это, конечно, когда есть из чего выбирать). Мои расчеты опять повергли меня в ступор. Оказалось, что за свою питейную жизнь я выпил примерно три тысячи сто пятьдесят литров вина, шесть тысяч пятьсот шестьдесят литров пива, три тысячи девятьсот семьдесят литров крепких спиртных напитков.

Я еще раз перепроверил свои расчеты, убедился в их правильности и оцепенел: мозг мой отказывался это воспринимать, воображение мое больше не работало, видимо, споткнулось об этот мощный психологический цифровой барьер и забуксовало в своих безуспешных попытках его преодолеть.

Во рту у меня пересохло, руки дрожали, сердце колотилось с частотой никак не меньше ста двадцати ударов в минуту, на лбу выступил пот… Мне было страшно!

Какая – то ничтожная мыслишка, как надежда на спасение, билась в моем почти парализованном и неспособном соображать мозгу, но я никак не мог ее ухватить, осмыслить, зацепиться за этот спасательный круг…