Дорога домой - [125]

Бонита вспомнила прежнюю мамбо, старую Нинон, чьей оунси в своё время была она сама. Когда матушка Нинон рассказывала об испытании силой, Бонита удивилась, зачем так торжественно говорить о таких простых вещах? А потом поняла: это кажется ей простым потому, что она уже доросла до понимания. А готова ли Палома? Бонита не была уверена. С одной стороны, девочка столкнулась с испытаниями, которые вынесет не каждая опытная мамбо. С другой… Достаточно ли в ней мудрости? А с третьей… Если Бонита не расскажет сейчас, кто расскажет девочке потом?

Она помолчала, подбирая слова.

– Ты стала очень сильной. Очень… Лоа помогают тебе, твоей силе. Это хорошо, хорошо и плохо. Чем сильнее человек – по настоящему сильнее, своей, а не чужой силой, – тем он лучше, тем добрее… А потом его доброта начинает душить окружающих. Ведь сильный и добрый знает, как надо. Как лучше, как правильнее.

К удивлению Бониты, Палома кивнула:

– Я понимаю… кажется.

– Понимаешь?

– Да. Я видела. Терра… Она сильная и добрая, и она всё делает правильно. Как она считает. Но Тирана… Тирана – она свободная. И… – Инге явно что-то вспомнила, плохое, судя по тому, как потемнел взгляд. – Они едва не начали воевать. А добро… Навязанное добро – не добро, да?

Бонита кивнула. Палома действительно понимала. Или только думала, что понимает?

– Да. Каждый должен пройти свой путь. Лоа помогают нам, но не ведут за руку, потому что они не просто сильные, они мудрые. Дети должны набивать шишки, вставать и падать, чтобы научиться ходить.

– Наверное… наверное я понимаю. Я ведь теперь ещё и капитан. А мой экипаж… Они все сильнее, мудрее и опытнее меня. Но они не решают за меня. Они подсказывают, намекают… Даже позволяют ошибиться, если эта ошибка не опасна для всех нас. Наверное, это и называется – подставить плечо, да, матушка? – она дождалась кивка Бониты и спросила: – А если твоей помощи не хотят? А ты знаешь, что она нужна? Что без тебя человек попадёт в беду?

– Отойди. Можешь помочь незаметно.

Они помолчали. Палома вздохнула:

– Мне пора, матушка. Столько дел… Вот как я во всё это вляпаться умудрилась, а?! – она встала и обняла Бониту. – Простите, матушка, что в тот раз я так быстро убежала. Если бы…

– Всё, что случилось, случилось так, как хотели лоа. И по их воле сейчас передо мной не маленькая оунси, а могучая мамбо. Хоть и до безобразия юная, – Бонита подпустила в голос сварливости. – Я бы предложила тебе остаться, но вижу, что тебе будет тесно здесь. И ты права – у тебя своя дорога. Она будет трудной, но ты справишься… Ты знаешь, что значит твоё имя?

– Да, – Палома фыркнула. – Голубка.

– Это прекрасные птицы с Гаити, и их пение…

– Матушка… – Палома как-то странно скривила губы, – я читала про голубей. Это птицы с Терры, и они совсем не прекрасные. Они тупые, агрессивные и… И я не знаю, кто придумал, что «голубка» – это что-то нежное и милое. Прости…

– Может быть, сейчас на Терре это и так, но твоё имя означает именно это – прекрасную смелую сладкоголосую птицу, нежную и сильную. У тебя хорошие друзья и хороший мужчина, хотя, на мой взгляд, слишком большой, – Бонита не удержалась и фыркнула. – Так что лети, Голубка. Тебе теперь принадлежит вся Вселенная.

Палома на секунду прижалась лбом к руке Бониты и быстро пошла к выходу, не забыв почтительно прикоснуться к митану[15]. Но в дверях остановилась и оглянулась:

– Я не голубка, матушка. Я Дракон.

Улыбнулась и вышла. Вот теперь, как отчётливо поняла Бонита, действительно навсегда.