Дорога домой. Часть третья - [27]

Он видел их, улыбающимися, серьёзными, грустными. Когда-то они строили планы на своё будущее. Сожалели об отсутствия солёного сала, мечтали поваляться в снегу. Вспоминался солдат, ещё совсем мальчишка, присевший рядом с одуванчиком побившим каменную поверхность, высушенной солнцем, земли. Груз 200. Командование не скупилось на листы бумаги с таким текстом. Были даже печати с такой надписью, для ускорения обработки этого груза. Яростное желание поубивать всех вояк и чинуш в военном ведомстве, сменялась тоской, и злобой на себя. Совесть и честь, а в новом деловом мире эти понятия равнялись идиотизму и дебилизму, продолжали быть для него основой жизни.

Почти под утро наступало забвение. Черный провал в сознании. А с утра новая боль в душе и страх перед приближающимся вечером. Тогда, в другой жизни, он был замполитом. Он уверенно говорил ложь прямо в глаза солдатам. Они ему верили. Он не боялся пуль. Не редко вылетал на операции по ликвидации банд моджахедов. Солдаты ему верили, сослуживцы уважали, начальство бесилось.

Сейчас те начальники, и их заокеанские хозяева, могли во всю радоваться. Некогда непреклонный, уверенный в своих силах и Законах своей родной страны, майор ВДВ превратился в досадный обрывок прошлого и отличный показатель для всех современных деловых людей — до чего может довести честность, совесть и отказ следовать законам звериной стаи.

Люди и Звери. Люди-Звери. Звери-Люди. Венец, навязываемой нам эволюции. Люди — вызывают раздражение, злость, страх. Человек — это самый страшный кошмар, ужас. Это забвение всего бизнес-мира. Бизнес — не съешь ты, съедят тебя.

Человек погружался в черноту сна, судорожно глотая сухие слёзы своего одиночества.

Терри пройдя к окну задела столик, на котором стояла недопитая бутылка водки. Бутылка, красиво качнувшись, откровенно нехотя упала, разливая остатки своего содержимого по столику. Прокатившись до края свалилась на пол. Терри, не обратив на это внимания, сильным движением распахнула окно, впуская в комнату свежий прохладный воздух наступившей ночи. Она машинально закрыла проём окна от возможной мошкары и заодно от лишних звуков, как снаружи, так и изнутри. Человек, вяло шевельнув головой, посмотрел на названного гостя, который внезапно появился на пороге начинавшегося беспамятства.

— Ты пришёл за мной? — хрипло произнёс мужчина.

— Нет. — Тихо ответил незнакомец, мотнув головой.

— Тогда зачем ты здесь?

Бывший майор говорил, едва шевеля языком. Сам, он, вообще не шевелился, боясь прогнать нежданный и ожидаемый морок.

— Из вашей квартиры очень сильно тянет безнадёжностью, страхом, горем.

— Понятно. У меня этого много. Пей в своё удовольствие. Сколько хочешь. — Криво улыбнувшись, разрешил бывший майор.

Терри качнула головой. Она чувствовала приятную истому от наполнявшей помещения душевной горечи. Её демоническая сущность настойчиво требовала выпить эту боль, разлитую в комнате. Да и подтолкнуть этого человека к чему-нибудь посильнее, например к самоубийству.

— Насытишься, проваливай. — Почти шёпотом произнёс человек.

— Вы сожалеете, что не погибли вместе или в место тех парней, которым говорили ложь глядя в глаза? — Не повышая голоса, спросил незнакомец.

— Да.

— И то, что эта ложь, в приказном порядке, приходила от начальства некогда "великой и могучей", не успокаивает вашу совесть?

— Да.

— А что требует ваша честь?

— Застрелиться! — Резко выдохнул майор.

— Тогда почему вы ещё живы?

Майор, глубоко вздохнув, поднялся с дивана, подошёл к серванту, заставленному в беспорядке книгами, и вытащил со средней полки пистолет. Передёрнул затвор. Выскочивший патрон, звучно стукнув о твёрдое дерево пола, коротко прокатился по дуге и спрятался под сервантом.

— Вы полагаете, застрелившись, решите все свои проблемы? — В тихом голосе незнакомца послышались нотки ехидства.

— ДА! — Громко сказал майор и приставил дуло пистолета снизу к подбородку.

— А то, что я, здесь, вам не о чём не говорит?

Человек неуверенно замер.

— Вся ваша душевная боль, вся ваша горечь останется с вами. Только, пожалуй, с двумя отличиями.

— Какими? — Глухо спросил человек.

— Вам не чем будет её замутить или ослабить. Второе, вы потеряете возможность что-либо изменить, исправить или повлиять на события.

Человек опустил пистолет.

— Я и так не могу ничего исправить. — Медленно, с затаённой надеждой, произнёс он.

Незнакомец повернулся к окну. В комнате возникла краткая тишина.

— Вы помните свою жену?

Майор коротко кивнул.

— Она в Москве. Она вполне счастлива — у её четвёртого мужа много денег. У неё дочь, она пошла в свою мать. В Новосибирске, в детском доме, растёт ваш сын. Ему сейчас 14 лет. Дальше продолжать?

— Правда? — В полный голос спросил человек.

— Впрочем, если вы решили застрелиться или продолжить жить, как жили, то вам это, пожалуй, не интересно.

— Я не знал.

— Может быть. Не буду спорить.

— Что теперь?

— Ничего, вы же решили застрелиться? Стреляйтесь.

Майор резко запихал пистолет обратно на среднюю полку серванта.

— Через два года, ваш сын попадёт в тюрьму, там привыкнет к наркотикам. Он не доживёт до тридцати. Не смотря на криминальное воспитание в нём слишком много Чести. Ваша дочь станет актриской, певичкой, дыркой. К сорока годам умрёт от передозировки наркотиков — самоубийство. Она уже сейчас ненавидит свою мать.