Дорога до Белой башни - [9]

— Да я бы с радостью! — воскликнул Вал. — Как только выберемся из этого райского уголка… Уже предвкушаю: аромат жареных колбасок, висящих над костром на прутиках, капли мясного сока, с шипением падающие в огонь…

— Ва-ал, — не выдержал уже Тиллерин. — Я ведь шишкой не ограничусь…

— Молчу, молчу. И вообще, вон там кьяри под ёлкой ещё не спит. Он старше и мудрее нас всех. И ручаюсь, про любовь знает побольше нашего. Его и спросите.

Аларик пожал плечами:

— Это не наша магия. Она дает вам, людям, силы, но отнимает разум. Это бессмысленно.

— Золотые слова! — изрёк Вал.

Хэлис, сидя на своём лежаке, только головой покачала. Глаза её взволнованно блестели, хрупкая фигурка казалась сотканной из звёздного света.

— Нам, бардам, так нельзя. Без любви к этому миру я не смогу спеть ни одной песни.

Аларик кивнул, забыв, что она-то в темноте его не видит. Он подумал, что, возможно, в этом как раз заключается её могущество, дающее Хэлис способность видеть красоту там, где её ещё и не было. Пожалуй, даже завидно, что он на такое не способен. Но для этого надо быть Хэлис.

Он снова улёгся, стараясь устроиться поудобнее на ложе из жёстких веток. Неподалёку возился Вал, Эринна и Тиль что-то притихли — или, может, заснули. Равнодушные звёзды проплывали над ними, как плыли они и сто, и тысячу лет назад. Засыпая под их музыку, Аларик пытался представить себя Хэлис и лениво размышлял, не признаться ли ему в любви… ну, к примеру, вот этой ёлке, которая прикрывает его от нависшей над ними ослепительной пугающей вечности…

Когда он уже почти провалился в теплое облако сна, большая еловая ветка склонилась и сочувственно погладила его по плечу. Хотя, возможно, ему это приснилось.

* * *

Ранним утром их отряд почтил холодный скудный завтрак минутой ворчания и двинулся дальше. Тропа здесь была такой узкой, а папоротник в волшебном лесу разросся так пышно, что утренняя прогулка по ощущениям больше походила на холодную ванну. Казалось, даже лошади были рады выбраться, наконец, из росистых зарослей на открытое место. Они прошли по краю поросшего травой оврага, где ещё алела поздняя земляника, пересекли трепещущий на ветру осинник. Вдруг Вал остановился так резко, что следующий за ним кьяри чуть не ткнулся в его спину.

— Нехорошо, — пробормотал Вал.

— Что именно?

Вал, не отвечая, сунул Аларику поводья своей лошади и решительно шагнул с тропы прямо в чащу. Всем остальным ничего не оставалось, кроме как последовать за ним. Они спешились, привязали лошадей. Когда они догнали волшебника, Хэлис тихо ахнула: через лес подобно ране протянулась свежая просека. Уцелевшие деревья глухо шуршали кронами, в застывшем воздухе разлилось напряжение, и этот неясный шум походил на гул пчелиного роя перед нападением.

— Валили все подряд, не выбирая, — процедил Вал. — Вот сволочи!

— Этот лес, — прошептала Хэлис, — он очень разгневан. Вы слышите?

— Мне тоже так кажется, — признался Аларик. Остальные молчали.

— Сейчас мы это исправим, — Вал потянул с плеча свою котомку.

— Как? Заклинание круга жизни? — спросила Эринна. — Ох, Вал! Это же на полдня!

— А ты предлагаешь оставить всё как есть? — Вал прошёлся по разорённому участку. — Лес это так не оставит, будет мстить. Возле Заповедного леса есть пара-тройка деревень — можете забыть о них, он поглотит их в ближайшие пару лет. А сколько людей пропадёт здесь, понадеявшись на свои наивные наговоры и приметы…

— Да я всё понимаю! Но так долго… нет ли другого способа?

— Не от тебя ли я слышал позавчера в гостинице слова об ответственности альтийцев перед этим Лесом?

— Это нечестный прием, — пробормотала Эринна. — Хорошо. Пока Вал будет занят, давайте поищем место для привала. Мы здесь надолго застряли.

Аларик сделал вид, что к нему эти слова не относятся. Привал его совершенно не интересовал, а вот магия Вала — очень даже. Он ещё никогда не видел, как колдуют человеческие волшебники. Нырнув в кусты, растущие неподалёку, кьяри затаился и стал ждать.

Вал его не прогнал, хотя наверняка знал о его присутствии. Казалось, ему было всё равно. Волшебник довольно долго стоял, прислушиваясь, при этом шелест деревьев изменился: в нём слышалась теперь приглушённая жалоба. Вал протянул руку и прошептал что-то, а когда раскрыл ладонь, на ней лежали горсть семян и пара желудей.

Он отложил семена на заранее приготовленный платок, достал из своей объемной сумки ступку, сделал пасс рукой, и она наполнилась сухими листьями, мелкими веточками и хвоей. Вал быстро превратил эту смесь в порошок, который вторым движением руки рассеял по просеке. Затем он достал из котомки свирель — простую свирель из тёмного дерева, какие Аларику случалось видеть у пастухов.

Самой мелодии почти не было слышно, она будто бы смешалась с поднявшимся взволнованным рокотом деревьев, свистом ветра среди стволов, шепотом тянущейся вверх травы… Всё слилось в одну медленную ритмичную песнь. Поднявшийся на просеке ветер стряхнул семена с платка, закружил их в воздухе.

Аларик не знал, сколько прошло времени, но, очнувшись, обнаружил, что у него ноет всё тело от долгой неподвижности.

Вал уже не играл. Он присел рядом с пнём, и выглядел совершенно измученным: дышал тяжело, на висках выступил пот. Аларик рискнул подойти поближе.