Дорога длиною в жизнь - [40]

Ты пишешь: «Разве ты не видишь это по моему отношению к тебе?» Мне кажется, вижу. Но иной раз на расстоянии сложнее понять друг друга. Ты стала мне необходимой — даже больше, чем сестра. Извини, но я не могу сейчас еще писать.

Твой Костя.

P. S. Будь всегда со мной!»

«Дорогая Ира!

Пусть тебя не удивляют мои частые письма, они результат моей привязанности к тебе. Мне так нужен тот источник, из которого в трудное время можно испить живительной влаги. Единственное, что меня беспокоит: не надоедят ли тебе мои излияния? Проще, я уже побаиваюсь тебя потерять. Очевидно, необычность наших отношений является причиной волнующих размышлений. Мне понятно, что работа и домашние дела отнимают много времени и сил, понимаю свое «преимущество» в наличии свободного времени. Но поверь мне, мои письма тебе не от безделья. Это потребность в духовной близости, которую ты мне даешь.

Знаешь, в моей болезни существуют ремиссии, когда на несколько лет она может отступить. Так что, дорогая моя Ира, моя вера не так уж беспочвенна. Беда в том, что верю в свое выздоровление я один. Хотя ребята иной раз подбадривают меня.

Пишу тебе письмо и слышу: опускается корреспонденция и падает конверт. Размышляю: от кого бы? И о радость! От тебя! Ты стала неотъемлемой частью моей жизни. Отчего в молодые годы люди порой невнимательны к внутреннему миру избираемого ими жизненного партнера? Наверное, потому, что интеллект формируется с возрастом. Красивый фасад еще не значит, что здание добротно. Может быть гнилой фундамент. Как мало говорим мы об этом с молодежью!

Твое волнение как искра передалось мне, и я взбунтовался по поводу твоей мимолетной слабости, как будто сам ее допустил. Если перед человеком пропасть и он не верит, что сможет ее перейти, он не перейдет. Пиши повесть, не бойся, у тебя ведь уже есть основа. Смелее! Надеюсь, ты поняла меня. Ты для меня дороже друга. Если есть во мне что-то хорошее, то это — тебе!

Прими мой душевный привет и извини за чрезмерную писанину. Пойми меня и не прими мои слова за сусальную слащавость.

Твой Костя».

«Милый друг!

Вчера приехал ко мне зав гороно и сообщил приятную новость: с осени я буду зачислен в педагогический институт в качестве преподавателя-почасовика. В мои обязанности будет входить проверка контрольных работ студентов-заочников по истории. А потом, по его словам, может начаться и живое общение со студентами — зачеты, экзамены. Общение с молодежью — шутка ли!

Итак, впереди огни. Будем надеяться, что с осени я приступлю к работе. Вот будет здорово! Лед тронулся. Причина этого — ты, дорогая. Гордись, твой шум в редакции приносит свои плоды, а ты еще как-то писала, что нет ничего хуже, чем хотеть помочь, но не уметь. Я не знаю, как благодарить тебя. Разреши крепко, крепко обнять тебя и еще крепче расцеловать. Чувство радости захлестывает меня, и я готов обнять весь мир! Я буду полезным человеком. Я не буду больше иждивенцем у государства. Я не буду больше «негодь» — так я называл себя, сознавая, что ни к чему не был пригоден и не имел возможности заработать на кусок хлеба. Начинается новый этап в моей жизни. Спасибо!

Всегда твой Костя».

«Доброе утро, дорогая!

Мы переехали в город — я у матери. Жена забрала обоих сыновей и осталась жить в прежней квартире. Сегодня первое сентября, первый день занятий в школе. В этот день я давал первый урок в каком-нибудь из классов. Больше мне нравилось давать уроки в девятых и десятых классах. Интересно было знакомиться со вновь начинающим заниматься у меня классом. Я чувствовал себя перед учениками как артист перед зрителями: немного волновался, немного любовался собой (был и этот грех), каждый последующий урок в параллельном классе старался давать по-разному, хотя уроки были на одну тему. Очевидно, мне удавалось заинтересовать ребят, и у меня устанавливался с ними контакт.

Теперь, когда я не работаю, без смущения могу сказать: работал учителем — все меня уважали, а преподаватели, уроки которых были перед моими, жаловались, что ребята на их уроках только историей и занимаются. Ребята учились с большим интересом, и оценок «три» у меня в классе было немного.

Работал директором школы — был всеми уважаем, начиная с учеников и кончая техническими работницами. Был инспектором — многие учителя и тем более директора подведомственных школ побаивались меня, а некоторые так просто не любили. Это директора-очковтиратели, учителя-лодыри. Работа инспектора не удовлетворяла меня. Лишь партийная дисциплина обязывала продолжать работать на должности, которую мне тогда доверили. Тем более что меня избрали секретарем партийной организации гороно.

Сегодня был у меня собственный корреспондент «Учительской газеты», принес напечатанную мою статью и сказал, что есть договоренность насчет работы в педагогическом институте и областном институте усовершенствования учителей. Как видишь, «не было ни гроша, да вдруг алтын». Благодарю за все хорошее, что ты сделала для меня, за твои сердечные пожелания, за то, что ты есть.

Всего тебе доброго!

Твой Костя».

«Милый мой друг!

Третий раз начинаю это письмо. Хочется поговорить с тобой, и всякий раз меня останавливает мысль, что надо знать меру и не быть назойливым. Но даже близкая возможность получения от тебя письма не останавливает меня в желании поделиться с тобой некоторыми мыслями. Ты прекрасно понимаешь, что может меня привлекать в нашей переписке. С тобой я не одинок духовно. Для меня наша переписка — это уже разговор, который так необходим между друзьями, тем более если друг — женщина. Не проходит дня, чтобы я не вспомнил о тебе. Твое понимание, дружеское слово, теплота бесконечно дороги мне. Твои письма я люблю читать по нескольку раз. Люблю писать письма тебе. Это мой разговор с тобой, в котором ты активная собеседница, единомыслящая, предлагающая подчас пищу для размышлений.