Дорога длиною в жизнь - [14]
Сержанта Ивана Злыднева из 344-го полка я запомнил не только потому, что у него необычная фамилия. При первой встрече, не смущаясь присутствием командира полка капитана Коноваленко, который меня сопровождал, Злыднев стал жаловаться:
- Скучно тут одному. Пока светло, бегаю по коридору от амбразуры к амбразуре. Поглядываю, постреливаю. То из винтовки, то из пулемета. А ночью маюсь в одиночестве. Дайте напарника.
Он показал нам свое хозяйство, рассказал, где обнаружил какие цели, и опять стал жаловаться:
- Назначили меня комендантом второго этажа, а над кем я комендант? Патронов, опять же, нехватка...
Патронов у каждой амбразуры было достаточно, Коноваленко даже пристыдил Злыднева, но тот не унимался:
- А мне мало. Расход большой.
Я заметил, что патронов на фашистов жалеть не следует, но тратить их надо с толком - доставлять боеприпасы на Баррикады нелегко.
- Для нас ничего не жалко, - возразил Злыднев. - Мы у всей России на виду. - И вдруг вытащил из нагрудного кармана гимнастерки немецкую листовку, чем окончательно смутил капитана Коноваленко. Развернув ее, сержант показал аляповатый рисунок и прочел подпись под ним: До Сталинграда с бомбежкой, до Саратова с гармошкой.
- Зачем эту гадость у себя хранишь? - вспылил Коноваленко.
- Саратовский я, - сказал Злыднев, обращаясь только ко мне. - Еще под Воропаново эти пакостные листовки подбирал и отдавал политруку. А одну берегу. Можете, конечно, наказать, только очень хочется донести ее до Берлина. - Глаза его сузились, и немецкая листовка затрепетала в кулаке. - Допрет немец до Саратова - его, значит, взяла... А уж я приду в Берлин - найду кому и на каком месте эту бумаженцию прилепить!
Через несколько дней в политдонесении 344-го полка фамилия Злыднева была названа в описании боя за дом, где он был комендантом второго этажа. Немецкие саперы сделали подкоп к этому дому, в подвал проникли автоматчики. Бой шел на лестничной клетке и на верхнем этаже. Пятнадцать гитлеровцев истребил сержант Иван Злыднев. Последний бой он вел на крыше, куда забрался с ручным пулеметом. Еще семь гитлеровцев, перебегавших улицу, были скошены очередями из пулемета. Кончились патроны, и Злыднев, прикрываясь дымоходной трубой, отбивался гранатами. Сержанта ранило, но все же он пробился к гарнизону соседнего дома, перевязал рану и продолжал бой.
И наконец, о третьем сержанте - из 768-го полка майора Гуняги.
Александр Пономарев прибыл на Баррикады с пополнением, в той группе, о которой нас предупредили: Состоит из лиц, досрочно освобожденных из мест заключения. Служил в армии, имел звание сержанта. Когда пополнение распределяли по ротам, Пономарев просил, чтобы его назначили в разведку. Ему отказали и отправили в 3-ю роту, где было мало людей. На вторую или третью ночь Пономарева уже посылали в боевое охранение. Никому и в голову не пришло, что из боевого охранения, да еще в осеннюю ночь, Пономарев при желании может переметнуться к гитлеровцам. Если солдат на переднем крае, как же ему не доверять?
Посетил как-то 3-ю роту начальник штаба полка Георгий Демков и познакомился с Пономаревым. А надо сказать, что Демков, толковый грамотный офицер, поспорил с начальником разведки дивизии майором Батулиным. Демков утверждал, что карта Батулина не соответствует истинному положению на переднем крае противника и в его ближних тылах. Если добавить к этому, что немцы проявляли заметную активность, то станет ясным, как важно было нам захватить языка. Поиски полковых разведчиков не увенчались успехом, а штаб дивизии настоятельно требовал языка.
Однажды на рассвете я заглянул в комнату, где работал подполковник Шуба, но не обнаружил его на месте. На столе зазуммерил телефон. Взяв трубку, я услышал голос Демкова:
- Товарищ Первый, нахожусь в блиндаже третьей роты. Только что сюда приволокли языка. Разрешите доставить его к вам?
- Немедленно! И приведи тех, кто взял языка.
Пока майор Батулин допрашивал верзилу-сапера из Магдебургского инженерного батальона, недавно переброшенного в район Сталинграда, я, поблагодарив Демкова, спросил, кто отличился при поимке языка.
Демков озабоченно вздохнул:
- Благодарность от вас уже получил, теперь можно и наказание понести. Я нарушил приказ командира полка майора Гуняги.
И рассказал мне Демков, как познакомился с Пономаревым, а тот, зная о неудачах полковых разведчиков, вызвался раздобыть языка. Замысел Пономарева понравился Демкову, но майор Гуняга сначала категорически запретил посылать в разведку ненадежного Пономарева, а потом, когда Демков заверил, что с Пономаревым пойдут двое надежных и проверенных, согласился. Однако строго предупредил:
- Под твою личную ответственность! Демков вернулся в роту, но там дело приняло неожиданный оборот.
- С полковыми разведчиками не пойду, - заявил Пономарев. - Я. их не знаю, они - меня... Возьму двух из нашей подмоченной группы. - И сумрачно добавил: Раз доверяете мне, то до конца.
Демков разрешил разведку.
Пономарев ушел едва стемнело, а вернулся с языком к рассвету. Можно представить себе, что пережил Демков во время бессонной ночи в блиндаже командира 3-й роты.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
«Как раз у дверей дома мы встречаем двух сестер, которые входят с видом скорее спокойным, чем грустным. Я вижу двух красавиц, которые меня удивляют, но более всего меня поражает одна из них, которая делает мне реверанс:– Это г-н шевалье Де Сейигальт?– Да, мадемуазель, очень огорчен вашим несчастьем.– Не окажете ли честь снова подняться к нам?– У меня неотложное дело…».
«Я увидел на холме в пятидесяти шагах от меня пастуха, сопровождавшего стадо из десяти-двенадцати овец, и обратился к нему, чтобы узнать интересующие меня сведения. Я спросил у него, как называется эта деревня, и он ответил, что я нахожусь в Валь-де-Пьядене, что меня удивило из-за длины пути, который я проделал. Я спроси, как зовут хозяев пяти-шести домов, видневшихся вблизи, и обнаружил, что все те, кого он мне назвал, мне знакомы, но я не могу к ним зайти, чтобы не навлечь на них своим появлением неприятности.
Изучение истории телевидения показывает, что важнейшие идеи и открытия, составляющие основу современной телевизионной техники, принадлежат представителям нашей великой Родины. Первое место среди них занимает талантливый русский ученый Борис Львович Розинг, положивший своими работами начало развитию электронного телевидения. В основе его лежит идея использования безынерционного электронного луча для развертки изображений, выдвинутая ученым более 50 лет назад, когда сама электроника была еще в зачаточном состоянии.Выдающаяся роль Б.
За многие десятилетия жизни автору довелось пережить немало интересных событий, общаться с большим количеством людей, от рабочих до министров, побывать на промышленных предприятиях и организациях во всех уголках СССР, от Калининграда до Камчатки, от Мурманска до Еревана и Алма-Аты, работать во всех возможных должностях: от лаборанта до профессора и заведующего кафедрами, заместителя директора ЦНИИ по научной работе, главного инженера, научного руководителя Совета экономического и социального развития Московского района г.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Ни один писатель не может быть равнодушен к славе. «Помню, зашел у нас со Шварцем как-то разговор о славе, — вспоминал Л. Пантелеев, — и я сказал, что никогда не искал ее, что она, вероятно, только мешала бы мне. „Ах, что ты! Что ты! — воскликнул Евгений Львович с какой-то застенчивой и вместе с тем восторженной улыбкой. — Как ты можешь так говорить! Что может быть прекраснее… Слава!!!“».