Допустимые потери - [5]

Он потребовал удвоения своего жалованья и пожелал, чтобы его имя в качестве партнера появилось на дверях офиса. Деймон с радостью удовлетворил обе эти просьбы и тут же изменил имя фирмы на «Грей, Деймон и Габриельсен», взамен попросив Оливера меньше таскаться по вечеринкам. Однако он решительно отказался переехать из двух комнат, которые Оливер именовал «жалкой пародией на офис», в другое, более подходящее (по мнению все того же Оливера) их новому статусу, помещение.

– Послушай, Роджер, – горячился Оливер, – каждый, кто к нам входит, наверняка считает, что мы обставили контору декорациями к «Холодному дому», и вытягивает шею, чтобы посмотреть, не пишем ли мы все еще гусиными перьями.

– Оливер, – отвечал Деймон, – изволь объясниться, хотя ты работаешь со мной так долго, что любое объяснение кажется мне лишним. Я провел почти всю свою сознательную жизнь здесь, в этих комнатах, которые ты называешь жалкой пародией на офис. Здесь я был счастлив, и мне нравилось приходить сюда на работу. У меня нет ни малейшего желания становиться крупным воротилой издательского дела. Я обеспечиваю себе вполне достойное существование, которое, допускаю, и не вполне отвечает тому стандарту, который предпочитает современная молодежь. У меня также нет ни малейшего желания видеть перед собой множество письменных столов, зная, что сидящие за ними люди трудятся на меня. При этом не только трудятся, но и заставляют размышлять, кого еще нанять, кого уволить, как рассудить их споры и каким образом оплатить социальную страховку. Одним словом, только Богу известно, какие проблемы это порождает. Удача с «Надгробной песнью» не более чем каприз судьбы, удар одинокой молнии. Говоря по правде, я горячо надеюсь, что ничего подобного больше не произойдет. Я втягиваю голову в плечи, проходя мимо витрин книжных магазинов, а мои уик-энды отравлены, потому что я вижу название этого шедевра в воскресном выпуске «Таймс». Я получаю большее удовлетворение от десятка блестящих строк в рукописи неизвестного автора, чем от банковского уведомления о перечислении очередных платежей за «Надгробную песнь». Ты же. мой старый друг, молод и алчен, что, увы, не редкость в наши дни.

Деймон знал, что по отношению к Оливеру эти слова не совсем справедливы, но хотел более ярко выразить свою точку зрения. Во-первых, Оливер Габриельсен был совсем не молод и уже приближался к сорокалетию. Во-вторых, он не меньше, чем Деймон, любил достойную литературу. В-третьих, он не был алчным, а об увеличении своей зарплаты просил чуть ли не извиняющимся тоном. Деймон знал, что если бы не работа жены, то Оливер пребывал бы на грани нищеты. Ему также было известно, что Габриельсен частенько получает приглашения от издательств поработать у них редактором с гораздо более высоким жалованьем по сравнению с тем, что платит ему Деймон. Оливер отвергал заманчивые предложения, так как считал, что издательские дома, сулящие ему королевское содержание по сравнению с мизерным рационом Деймона, пропитаны торгашеским духом. Но поток денег, неожиданно хлынувший в их агентство, похоже, временно выбил его из колеи, а комиссионные, которые он начал получать, став партнером, заметно изменили стиль его одежды и адреса ресторанов, в которые он отправлялся на ленч. Более того, Оливер переехал из грязной квартирки в Уэст-Сайде в небольшое, но уютное жилье в восточной части Шестидесятых улиц. Деймон, как и положено, винил во всем жену Оливера Дорис, которая бросила работу и появилась в их конторе в норковом манто.

– Ты, Оливер, видимо, слишком молод, – продолжал Деймон, наслаждаясь возможностью прочитать лекцию на тему, которую так обожал мусолить его бывший работодатель мистер Грин, – чтобы понять всю прелесть умеренности, получать удовлетворение от достижения скромных целей и не страдать по поводу того, какое место ты занимаешь в этом мире. Ты еще не научился ощущать своего превосходства над теми, кто своими амбициями укорачивает собственный путь к могиле. Их честолюбивые устремления пока еще тебе не чужды. Взгляни на меня. В жизни я не болел ни одного дня, у меня нет язвы, мне не известно, что такое высокое кровяное давление, и я не знаком с психиатрами. В больнице я побывал только раз, и случилось это лишь потому, что меня сбил автомобиль, когда я переходил улицу.

– Постучи по дереву, – сказал Оливер. – Немедленно постучи по дереву.

Деймон понял, что Оливер не слишком благосклонно воспринял его нотацию.

– Видит Бог, – продолжал Оливер, – я вовсе не предлагаю тебе арендовать Тадж-Махал. Но мы не сдохнем, если у каждого из нас будет по кабинету и достаточно места, чтобы посадить еще одну секретаршу, которая могла бы разобраться с этой проклятой почтой. Кроме того, мне кажется, что единственная телефонная линия при той лавине звонков, которая обрушилась на нас в последнее время, есть не что иное, как вызов обществу. На прошлой неделе один парень из Рэндом-Хауса сказал, что названивал нам два дня, прежде чем сумел пробиться. Заявил, что в следующий раз, когда ему потребуется наладить с нами связь, он воспользуется тамтамом. Если мы установим коммутатор, то никто, поверь мне, не подумает, что ты продал свою душу филистимлянам. И не будет греховной роскошью, если раз в полгода нам станут мыть окна. Пока же для того, чтобы узнать, какая на дворе погода, мне приходится включать радио.