Дополнение к Путешествию на Запад - [32]

— У меня есть еще один родственник, Танский император, он хочет позаимствовать у Цинь Шихуана Колокол, Передвигающий Горы, — доверительным тоном поведал Сунь Укун старцу.

— Ах, какая досада! — воскликнул старик. — Как раз вчера один человек одолжил у Цинь Шихуана этот Колокол!

А кто же этот человек? — спросил Сунь Укун.

— Ханьский император Гао-цзу.

— Вы уже в преклонных летах, а рассказываете байки, точно юнец! — воскликнул со смехом Сунь Укун. — Ханьский Гао-цзу был заклятый враг Цинь Шихуана! Тот никогда бы не отдал ему свой Колокол.

— Разве вы не знаете, наставник, что нынче давняя вражда между династиями Цинь и Хань уже забылась?

— Ну, коли так, то когда вы увидите Цинь Шихуана, скажите ему, что денька через два я зайду за Колоколом, если ханьский Гао-цзу к тому времени уже вернет его.

— Отлично! — согласился старик.

Сунь Укун еще немного поболтал со старцем, и ему еще больше захотелось пить.

— Мне не терпится выпить чаю, — сказал он.

— Коль скоро вы — родственник Цинь Шихуана, а я его старинный друг, мы с вами близкие люди, — ответил с улыбкой старик. — Если вас мучит жажда, я дам вам чаю, если вы голодны, я вас накормлю. Прошу в мой домик.

Они прошли мимо изумрудных пиков, потом свернули на другую дорогу и вскоре очутились перед Пещерой Зеленого Бамбука. Землю вокруг устилал зеленый мох, высокие стволы бамбука словно упирались в небеса. В бамбуковых зарослях стоял сложенный из красноватого бамбука домик с четырьмя комнатами. Путники вошли в него. Поперечная балка в главной комнате была вытесана из бамбука Фея Реки Сян, а колонны — из ярко-зеленых, цвета плесени, бамбуковых стволов. Двери домика были сколочены из плотно пригнанных друг к другу стволов бамбука Ветряной Человек, за пологом из бамбуковой бумаги стояло бамбуковое ложе.

Старик ушел в дальний угол комнаты и вынес оттуда две чашки чая, настоенного на цветах магнолии. Сунь Укун взял одну, отпил несколько глотков, и жажду как рукой сняло. Тем временем старик выставил столик из бамбука, смазанного маслом, и два бамбуковых кресла, обитых зеленой кожей. Потом он спросил Сунь Укуна, каковы его восемь знаков.

— Наша встреча случайна, — сказал, рассмеявшись, Сунь Укун. — Мы не поклялись быть братьями и не собираемся заключать брачный договор. Зачем вам знать мои восемь знаков?

— Я умею предсказывать судьбу и никогда не ошибаюсь, — ответил старик. — Поскольку вы родственник моего доброго друга Цинь Шихуана, я хочу погадать вам и узнать, какая удача ждет вас в будущем. Тем самым я окажу услугу своему другу.

Сунь Укун устремил взор к потолку, подумал и сказал:

— Мои восемь знаков на редкость хороши.

— Я еще не приступил к расчетам, а вы уже наперед знаете, что они счастливые, — удивился старик.

— Я часто прошу людей погадать мне, — ответил Сунь Укун. — В позапрошлом году Гадатель в Черной Одежде взялся составить мой гороскоп. Когда я открыл ему мои восемь знаков, он был поражен, встал, учтиво мне поклонился и сказал: "Прошу прощения! Прошу прощения!" Потом он назвал меня "маленьким начальником" и сказал, что мои восемь знаков в точности такие же, как у Великого Мудреца, Равного Небу. Мне помнится, Великий Мудрец, Равный Небу, как-то устроил большой переполох в Небесном Дворце и на всех там нагнал страху. А теперь он вот-вот станет Буддой. Если у меня такие же восемь знаков, как у него, разве могут они быть неблагоприятными?

— Великий Мудрец, Равный Небу, родился в первый день первого месяца первого года шестидесятилетнего цикла, — сказал старик.

— Точь-в-точь как я, — сказал Сунь Укун. — Я тоже родился в первый день первого месяца первого года шестидесятилетне­го цикла.

— Говорят, кто собой хорош, у того добрая судьба, у кого добрая судьба — тот собой хорош. Поистине правдивые слова, — сказал со смехом старик. — Вы можете и не называть мне ваши восемь знаков, ведь у вас обезьянье обличье.

— А что, у Великого Мудреца, равного Небу, тоже обличье обезьяны? — спросил Сунь Укун.

Старик снова засмеялся и сказал:

—  Вы ненастоящий Великий Мудрец, вы обезьяна только обличьем. Будь вы и вправду Великим Мудрецом, у вас была бы душа обезьяны.

Сунь Укун опустил голову и усмехнулся.

—  Ну что ж, почтенный, вычисляй поскорее мою судьбу, — сказал он.

Так как Сунь Укун вылупился из каменного яйца, ему, по правде говоря, и самому неведомы были его восемь знаков. Дата его рождения была записана на яшмовых скрижалях в верхней палате Небесного Дворца, и о ней знали только в далеких горах и недоступных ущельях. Теперь он хотел хитростью выведать ее у старца. А тот, не подозревая об истинных намерениях Сунь Укуна, принялся рассказывать его судьбу.

— Вы уж не посетуйте, уважаемый, — сказал он. — Но я не буду приукрашивать правду и льстить вам в глаза.

— Да уж лучше мне не льстить! — рассмеялся Сунь Укун.

— Ваша жизнь лежит под знаком тональности тайцзу, вредит вам тональность линьчжун, а благоприятствует тональность — хуанчжун. Вам нужно держаться тональности гуси и преодолевать трудности, исходящие от тональности наньлюй. Нынешний месяц лежит под знаком ноты юй и как раз скрещивается со Звездой Препятствия. Поэтому вам грозят беды и страдания. Еще в вашу судьбу вторгается звезда ноты бяньгун. Нота бяньгун владеет луной. В каноне сказано: "Когда на пути нота бяньгун, это предвещает необычную встречу. Красивая девушка сойдется с талантливым юношей". А что касается вас, уважаемый, то, поскольку вы монах, и речи быть не может о семейных узах, но если говорить о вашей судьбе... вы должны жениться!