Донор - [30]
Теперь предстояло пройти круглым ножом-кольцом через анастомоз и вырезать кусок ткани сердца на верхушке, чтобы пустить кровоток по магистрали. Процедура прошла гладко и быстро, и я не забыл поблагодарить Господа за хорошую ассистенцию. Минута ушла на подключение желудочка.
- Запускаем желудочек! - громко сказал я. - Пульсация проходит в асинхронном режиме, без кардиограммы. Управление - по первой производной левого желудочка. Как только выйдем на режим, производительность газонокосилки снижаем. Все остальные команды по управлению стиральными машинами дают Горелик и Зураб. С Богом!
В экспериментах на животных с такой производительностью и так эффективно желудочек никогда прежде не работал. Он обеспечивал не только максимальную разгрузку ослабленного сердца, но поддерживал нормальное артериальное давление.
- Тромбо-геморрагический синдром преодолен, кровотечение прекратилось, - сказала Дали, сунув мне под нос последний анализ коагулограммы. - Мочи - больше литра!
- Только не перебдите, Далинька! - взмолился я. - Если после ваших с-стараний полетят тромбы в желудочек и мозги, я п-предпочту привычное кровотечение... Пусть п-поставят "When You're Smiling", - попросил я и тут же услышал занудливый голос Зураба:
- Мембрана в желудочке стала залипать. Нет притока. Затромбировалась входная магистраль. - Голос вколачивал меня в пол операционной, потому что и я, и Зураб, и все остальные понимали, что Дали перебдела и у Пола вместо кровотечения начал превалировать тромботический компонент, еще более страшный, чем геморрагия... И опять этот страшный бледно-розовый цвет операционных ламп.
- Стоп! Нэ суэтыытэс, малчыкы! Гэматокрыт слышком высокый. Сдэлаэм Пола болшэ жыдкым. Это снызыт тромбообразованье, - сказала Даррел и поглядела на анестезисток.
- Только учти, подружка,.. - попытался встрять я.
Я нэ коончыла! - Нервно продолжала она. - Строго дозыруйтэ мэдикамэнты, Далы!
Любимый голос сеял надежду.
- Выходная магистраль затромбирована. Тромбы в кровяной камере желудочка. - Противный голос Зураба возвращал меня в жуткую реальность: необходимость замены затромбированного искусственного желудочка.
Я вдруг увидел, как прилично работавшее сердце остановилось на мгновенье и стало фибриллировать. Все начиналось сначала: требовалась кардиореанимация и смена искусственного желудочка...
- П-пожалуйста, выключите м-магнитофон! - попросил я. - Зураб! Прибавьте п-производительность газонокосилки. Лед в перикард и начинайте качать кардиоплегический раствор.
- На столе лежат два стерильных желудочка, но их производительность ниже, чем у затромбированного, - сказал очередную гадость Зураб и с мольбой посмотрел на меня. Он обожал Пола, подражая ему во всем, даже в манере носить усы и, как тот, никогда не надевал галстук, даже если бы ему грозила церемония вручение Нобелевской премии..
Я отсоединил затромбировавшуюся соковыжималку и, не взглянув на нее, принялся отмывать магистрали от тромбов. Это всегда была мучительно долгая процедура, которая никогда не давала гарантий... Однако Господь в тот день не оставлял меня ни на минуту. Я поменял желудочек и уже готов был дать команду включить привод, как вновь заныл Зураб:
- Производительность этого желудочка ниже реальных потребностей Пола в кровотоке. При нагрузке он не даст нужного объема циркуляции.
- Зураб! З-заткнитесь! Про таких, как вы Мерфи говорил: "Всегда н-найдется человек, который знает, что ппроисходит на самом деле. Его-то и надо уволить!". Не думайте, что вы здесь единственный, к-кто любит его, ворчал я, продолжая работать. - П-постарайтесь понять, что с этим м-маленьким желудочком он не станет играть в футбол... даже с вами. Он будет лежать и после того, как его сердечный выброс придет в норму...
- Как с гомеостазом, Дали? - повернулся я к анестезиологу. - О'кей. Отключайте кардиоплегию. У меня все готово. П-пускайте привод. Частота сокращений не больше 60 в минуту. С-согревайте!
Желудочек работал вовсю. Сердце начало мощно фибриллировать. Густой, ярко-алый свет был разлит по операционной...
- Дефибриллятор! Все от с-стола! Минимальный разряд в триста вольт! Нет! Стойте! Я сам, - сказал я и прикоснулся пальцем к миокарду, и понял, что мы свое дело сделали: сердце сейчас запустится без дефибриллятора и будет прилично работать. Остальное сделает искусственный желудочек. Включайте магнитофон! Сколько времени мы ковырялись, Дали?
- Час, семнадцать с момента кожного разреза. В Хьюстоне меньше, чем за два не управились бы! - Дали цвела розовым цветом.
Отключайте г-газонокосилку!
Я понаблюдал пару минут, как работает сердце, и скомандовал:
- Баста! Зашиваемся. Всем спасибо. Д-дарелл! Обнимемся дома... П-постараюсь поймать тебе колобуса вечером.
Через двое суток Пола перевели на вспомогательную легочную вентиляцию. Он не приходил в сознание, хотя гемодинамика была просто потрясающей для человека, пробывшего больше часа в состоянии клинической смерти вне госпитальных стен. Самописцы прилежно продолжали мониторинг с помощью катетеров, электродов и датчиков, навешанных на него, и я подумал автоматически, что этого материала хватит на несколько диссертаций.
«Серая» трансплантология стала главной темой романа «Виварий». Талантливые хирурги, поверив в собственную исключительность и безнаказанность, творят зло ради личной выгоды, умело манипулируя понятиями ответственности и долга... Лишь бигль из институтского вивария, мудрый говорящий пес, продукт генных технологий, способный любить и жертвовать собой, оказался способным противостоять злу.Автор романа — профессор, доктор медицинских наук, крупный ученый, ученик Валерия Шумакова, много лет возглавлял Лабораторию экспериментальной кардиохирургии в Тбилиси, занимаясь вопросами трансплантологии и искусственных органов.
От автора… В русской литературе уже были «Записки юного врача» и «Записки врача». Это – «Записки поюзанного врача», сумевшего пережить стадии карьеры «Ничего не знаю, ничего не умею» и «Все знаю, все умею» и дожившего-таки до стадии «Что-то знаю, что-то умею и что?»…
У Славика из пригородного лесхоза появляется щенок-найдёныш. Подросток всей душой отдаётся воспитанию Жульки, не подозревая, что в её жилах течёт кровь древнейших боевых псов. Беда, в которую попадает Славик, показывает, что Жулька унаследовала лучшие гены предков: рискуя жизнью, собака беззаветно бросается на защиту друга. Но будет ли Славик с прежней любовью относиться к своей спасительнице, видя, что после страшного боя Жулька стала инвалидом?
В России быть геем — уже само по себе приговор. Быть подростком-геем — значит стать объектом жесткой травли и, возможно, даже подвергнуть себя реальной опасности. А потому ты вынужден жить в постоянном страхе, прекрасно осознавая, что тебя ждет в случае разоблачения. Однако для каждого такого подростка рано или поздно наступает время, когда ему приходится быть смелым, чтобы отстоять свое право на существование…
История подростка Ромы, который ходит в обычную школу, живет, кажется, обычной жизнью: прогуливает уроки, забирает младшую сестренку из детского сада, влюбляется в новенькую одноклассницу… Однако у Ромы есть свои большие секреты, о которых никто не должен знать.
Эрик Стоун в 14 лет хладнокровно застрелил собственного отца. Но не стоит поспешно нарекать его монстром и психопатом, потому что у детей всегда есть причины для жестокости, даже если взрослые их не видят или не хотят видеть. У Эрика такая причина тоже была. Это история о «невидимых» детях — жертвах домашнего насилия. О детях, которые чаще всего молчат, потому что большинство из нас не желает слышать. Это история о разбитом детстве, осколки которого невозможно собрать, даже спустя много лет…
Строгая школьная дисциплина, райский остров в постапокалиптическом мире, представления о жизни после смерти, поезд, способный доставить вас в любую точку мира за считанные секунды, вполне безобидный с виду отбеливатель, сборник рассказов теряющей популярность писательницы — на самом деле всё это совсем не то, чем кажется на первый взгляд…